Книга Кто скрывается за тьмой?, страница 63 – Герда Куинн

Селестин шёл туда в одиночку. Кони спотыкались. Путники обходили его стороной. Даже птицы молчали. Он чувствовал, что ближе к вершине пространство меняется. Плотность времени становилась зыбкой, как будто прошлое и настоящее ходили друг за другом, подглядывая.

В самой башне, под обвалами, он нашёл полукруг из обсидиановых плит.

Он провёл ритуал. Зажёг кровь. Призвал ипостась.

Он вытянул свою звериную форму наружу — змееподобную, изломанную, как лунная тень. Они были связаны. Эта тварь давно питалась его ядом, и в ответ нашёптывала древние тайны.

Он задал вопрос. Всего один:

— Кто она?

Ответ пришёл как удар в грудь. Не голосом — образом.

Он увидел Джессику в звериной форме — две ипостаси.

Первая — Пума. Сильная. Дикая. Сохранившая связь.

Вторая — Пантера. Мёртвая. Потухшая. Брошенная внутри неё, как сожжённая свеча в чёрном снегу.

Такое случалось крайне редко. Только с теми, кто рождён на грани. У кого душа треснула ещё до рождения.

— Она расколота, — прошипела его ипостась. — И та, что мертва, гниёт внутри.

— Значит, она слаба? — спросил Селестин.

— Она… опасна. Слишком близка к смерти. Если толкнуть — упадёт. Если вскрыть — вытечет.

Он не улыбнулся. Но в глазах его заплясал холодный огонь.

Он понял: он может отравлять её. Постепенно. Не ядом — словом. Сомнением. Виной.

И она сама добьёт себя.

---

И с тех пор он начал.

Сначала — колкими словами.

В присутствии других старейшин он говорил будто невзначай:

— Некоторые души неустойчивы. Не каждый зверь живёт вечно. Иногда... смерть — уже внутри.

И смотрел в глаза Джессике.

Однажды она побледнела.

Он знал — она чувствует.

Позже он стал действовать тоньше. То случайнооставит книгу на её пути — об умирающих ипостасях.

То намекнёт в Совете, что не уверен в её пригодности для будущих испытаний.

То пошлёт за ней призрака, и будет наблюдать — как она дрожит по ночам, не понимая, почему сны становятся темнее.

---

Но он не учёл Альфреда.

Альфред чувствовал.

Он не мог объяснить, но всё чаще ловил на себе взгляд Селестина. Пронзительный. Ядовитый.

Как будто тот хотел вытравить не только Джессику, но и его самого.

Альфред начал наблюдать. Он стал чаще быть рядом с Джессикой, не говоря ни слова. Он видел, как та вздрагивает, когда старейшина приближается. Как опускает глаза. Как будто кто-то внутри её умирает — и она это чувствует.

Что-то происходит. Он вредит ей. Но как?

В один из вечеров, наблюдая, как Джессика уходит с тренировки, Альфред остановил Селестина в коридоре.

— Что ты с ней делаешь?

Селестин посмотрел прямо в его лицо. В голосе — ничего, кроме ледяного спокойствия:

— Я лишь позволяю ей узнать правду. Разве ты не хочешь, чтобы она знала, кто она такая?

И пошёл прочь, оставляя за собой слабый запах тления.

Медовый побег

— Я не оставлю тебя с ними, Джесс.

— Альфред, не нужно…

— Я сказал: мы уезжаем. Сегодня.

Так всё и началось.

Он просто взял её за руку и вывел за ворота. Ни с кем не прощаясь. Ни слова — только рука, крепкая, тёплая, нужная. Чемоданы в багажнике, плед на заднем сиденье и навигатор, который они так и не включили.

Они ехали без цели. Просто — прочь.

Через час асфальт закончился. Дорога нырнула в холмы, леса становились гуще, поля — светлее, а внутри неё наконец что-то ослабло. Как будто её отпустили. Как будто все шепчущие страхи остались там, за воротами Совета.