Книга Эридон. Игры судьбы, страница 115 – Савушка

– В этом случае предлагаю обратиться к источнику раздражения, а я – всего лишь последствие, – почему-то я ответила тоже шепотом.

Странная привычка с детства переходить в тональность собеседника.

– Ты же не рассчитываешь, что домашних животных сейчас настолько хорошо дрессируют, что могут привить им манеры? – продолжил он, но точно зная, что нас услышат абсолютно все. – Думаю, им нечего делать за общим столом, для них отводится специальное место. Желательно с миской и поводком.

На самом деле чавканье оборотня лишь косвенно влияло на моё настроение, все это время я продолжала внутреннюю борьбу разума и инстинктов. А эта игра смогла меня от неё отвлечь.

– Андрас, ты же понимаешь, что мы всё слышим, – устало изрёк синеглазый.

Он сидел напротив, немного откинувшись назад, и лениво перелистывал страницы какого-то дневника, словно происходящее вокруг касалось его только краем.

– Не просто понимаю, но и рассчитываю. Как и на то, что определённая персона сделает из услышанного выводы.

– Я вот сейчас не понял… – Никлас оторвался от еды и поднял брови, глядя поочерёдно на меня, потом на Андраса.

– Что и неудивительно. Понимать – это явно не твоё, – перебил его демон. – Но в присутствии двух юных особ мог бы и вспомнить про манеры.

– Слушай, мрачный. Я тебя в учителя не нанимал, – тут же завёлся Никлас, начиная вставать, но тут на его плечо легла рука Рианса. Как старшего брата, устало пресекающего детскую драку за пирог.

– Не заводись. Отчасти он прав. Хотя…мог бы донести мысль иначе.

Моя челюсть готова была рухнуть, но я всё же смогла её удержать, чего нельзя сказать об округлившихся глазах. На моей памяти впервые Рианс согласился с Андрасом во время их перепалки с оборотнем. Последний был удивлён не меньше моего, и сейчас стал похож на маленького ребёнка, которого внезапно отругал отец,что всегда его защищал: нижняя губа от огорчения выпятилась вперёд, а взгляд демонстрировал горе от «предательства».

– Не ожидал такого от тебя, – начал он с явной обидой.

Но переигрывал. О, ещё как! Сразу стало понятно, что вся его «обида на друга» – это спектакль.

– Как ты мог так ранить меня, в самое сердце, – надрывно воскликнул он и ухватил зубами кусок мяса, который держал в руке. – А я думал, ты мой человек, – он надломленно вздохнул. – А ты… ты теперь с рогатым!

– Скорее, против бестактного, – сухо вставил Рианс, не отрывая взгляда от книги.

Никлас демонстративно рухнул спиной на землю, распластавшись, как выбитый ковёр. Его ноги остались закинутыми на бревно, руки драматично разведены в стороны, а в зубах, как венец трагедии, торчал кусок мяса.

– И всё. Я пал. Оборотень пал духом. Зовите жрецов и отпевайте.

– Где здесь ближайшее болото? – спросила я у Андраса. – Очень надо утопить одного артиста.

– Слишком много хлопот, – фыркнула Тиана, бросая в котелок пригоршню специй. – Лучше привяжем к дереву и оставим комарам.

– Эй! – Ник попытался приподняться, но задел ногой бревно и снова грохнулся спиной вниз. – Вот и проявились ваши настоящие лица! Я всё записал! Всё! В следующую главу моего дневника вы войдёте как «Предатели костра и ужина».

– И добавь туда «Поэму про нежную душу оборотня, погубленную равнодушием друга», – предложила я.

Смех, потрескивание костра, сполохи огня, играющие на лице оборотня в позе трагически павшего героя… Всё казалось почти обычным. Почти. Но как часто за смехом прячется то, что гложет изнутри.