Книга Подводная конкиста, страница 41 – Вита Марли

Тем временем пиранга начала чирикать так громко и отчаянно, что едва ли не перекрикивала речь моряка.

Тланчана поднялась, хотела достать несчастную птичку да выпустить на волю. Эстебан опередил её. Сам полез за пернатой пленницей — с высоты его роста это оказалось сделать гораздо легче. Собственными руками подарил свободу горластой пичуге.

Он подошёл к тланчане близко. Очень близко. Непозволительно близко. От его приятного, манящего, волнующего запаха у дочери касика едва не закружилась голова.

Иш-Чель замерла в ожидании. Смотрела на него и ждала. Чего — сама не знала.

— Много раз я задавался вопросом, верный ли выбрал путь. — понизив голос, изрёк Альтамирано. — Море, как ты сказала, опасная стихия. Работа на корабле — тяжёлая, неблагодарная. Не понимаю хорош я или плох в своём деле, но другого ремесла я никогда не знал.

Снаружи послышался окрик служанки. Той самой полной женщины, которой тланчана велела привести испанца в этот дом.

— Сожалею, но на этот раз мне действительно пора идти. — Иш-Чель шепнула Эстебану едва ли не прямо в губы. — Надеюсь, когда-нибудь ты найдёшь ответ на свой вопрос.

— Непременно, принцесса. — испанец отошёл на шаг, пропуская к выходу. — Непременно.

— Ка-а-а-а, — гаркнул попугай прямо под ухо. — Кррр-ка-а-а.

С похмелья голова соображала туго.

Этой ночью Эстебан не сомкнул глаз: пил хмельной октли напару с Аапо и до самого утра рассказывал о развеселых — и не очень — приключениях «Люсии».

Провалился в сон лишь под утро, но отдых тут же вероломно прервали.

— Ка-а-а-а, — настырная птица забралась прямо во флигель и цинично лакомилась остатками фруктов на столе.

— Амиго, ты совсем оборзел? — метнув в попугая подушкой, рыкнул Альтамирано.

— Обор-р-р-зел, — повторил пернатый.

Застонав, Эстебан перевернулся на спину и уставился тупым немигающим взглядом в потолок.

А попугаю — хоть бы хны.

— Обор-р-р-зел, — Амиго захлопал крыльями, перелетел на другую сторону стола и как ни в чём не бывало продолжил угощаться.

— А ну, кыш, — шуганул квартирмейстер наглеца. — Не вздумай мне тут ещё обделаться. Давай, давай, проваливай. Иш ты, прохиндей горластый. Нашёл простачка!

Со стороны двора зашелестел полог и улыбчивый слуга с большим подносом показался на пороге жилища.

— Доброго тебе утра, Господин! — прозвучало так громко и пронзительно, что срезанировало где-то внутри, всколыхнув давнюю подругу-мигрень.

Слуга ещё и поднял шторку у окна, свернул в рулон и закрепил сверху петлю. Безжалостное солнце тут же шарахнуло по глазам.

— Аапо?! — воскликнул испанец. — Как?! Как ты можешь оставаться бодрым, шельмец, а? Мы же оба пили одну и ту же бурду.

— О, весь секрет в этом чудесном кушанье, — юноша поставил на стол горячую похлёбку. — Это суп с мясом тапира, маисом и перцем чили. Очень острый, но зато сразу снимет похмелье. Попробуй, Господин!

— Я тебе что вчера сказал? — кряхтя, моряк с трудом сел на постели. — Как велел меня называть?

— Прости, господин Этьен. — тут же исправился паренёк. — Забываюсь.

Ночью испанец так разоткровенничался с Аапо, что просил величать себя на французский манер. Как говорили гребаные лягушатники. Как говорил он… Дюран.

— И без господ будь добр! — квартирмейстер уселся за стол, взял костяную ложку и уставился с недоверием на пряную баланду.