Книга Подводная конкиста, страница 45 – Вита Марли

Дочь касика была готова поклясться — в этот момент господин Чак самодовольно усмехнулся. Торжествующе так. Недобро.

— Что ж, Тлалок им судья, — историк резко оборвал тему и начал говорить о другом. — И нам с вами стоило бы вспомнить о деяниях нашего великого Бога, покровителя тланчан…

Хранитель писаний затянул привычную лекцию. Увёл беседу в сторону.

Интерес публики постепенно схлынул, тланчане взяли в руки писчие инструменты, принялись рутинно конспектировать слова учителя.

Иш-Чель его уже не слушала. Позабыла об истории, каллиграфии и всех науках вместе взятых. Потому что ловила жгучие взгляды чужеземного моряка, улыбалась ему в ответ и ликовала.

За весь урок на листе её пергамента не появилось более ни одного символа. Лишь два маленьких глифа на полях.

Игра в пок-та-пок всегда была событием грандиозным. Но, верно, сегодня высшие силы задумали усложнить и без того нелегкую задачу.

И участникам, и зрителям — всем.

С самого утра жара стояла испепеляющая. Удушливая. Просто убийственная.

Вокруг пылало белое пламя засухи. Солнце кусало и жалило, раскалился на арене песок, но игроки, согласно правилам, выступали босыми. На поле для игры в мяч не было ни единого клочка тени, не считая узкой полоски у противоположной стены. Там, на этом ничтожном островке выстроились в ряд участники состязания.

Щурились, ждали, экономили силы пока могли.

К каждому игроку поочерёдно подходили женщины с кистями и красками, чтобы нанести узор на лица, руки, плечи, живот и бёдра. Сакральный орнамент, часть церемониала.

Иш-Чель наблюдала за ними с отцовской трибуны из-под широкого навеса. Яркая, красивая, гордая. В венце из перьев зелёной котинги. С ожерельем из акульих зубов c золотыми и нефритовыми пластинами. В полукруглой накидке со сложным геометрическим узором.

Рядом с царственным родителем она приветствовала публику и только ей одной было известно, как с самого утра лютовал и неистовствовал её отец.

Нет, вовсе не игра вывела его из привычного равновесия.

Ревизор.

Столичный клирик, блюститель нравственности, явился в Кулуакан, чтобы читать свои проповеди и бороться с инакомыслием. Следить, дабы ни один тланчанин не усомнился в величии Тлалока.

Мерзкий тип.

Огромный, как кит и уродливый, как рыба-капля. По крайней мере, именно так думала о нём Иш-Чель.

— Ты не говорил, касик, о твоём необычном госте, — сказал ревизор, потирая подбородок, коих у него было целых три. — Вон тот. Откуда этот тланчанин?

Естественно святоша показывал на Эстебана. Единственного, кто разительно отличался от жителей подводного царства.

— Не тланчанин — человек, — коротко ответил вождь.

— Человек?! — клирик выпучил глаза и теперь стал походить на жабу. — Здесь? То есть в твоих угодьях живёт человек и ты даже не сподобился сообщить об этом тлатоани?

— Я посчитал неуместным отвлекать нашего властелина от дел, — голос Ицкоатля звучал сдержанно, но дочь прекрасно знала отца: один вид этого религиозного светилы вызывал у вождя крайнюю степень раздражения. — Человек не помнит, как попал сюда.Он безобиден и он — мой гость. Должен ли я уведомлять правителя обо всех моих гостях?

— О, милостивый Тлалок, конечно! — святошу едва не затрясло от негодования. — Явление этого двуногого — уникальный случай! Разумеется, касик, ты должен был сразу же отправить гонца в столицу.