Книга Подводная конкиста, страница 77 – Вита Марли

Квартирмейстер вошёл в неё нетерпеливо так, что Иш-Чель неожиданно вскрикнула. Эстебан приложил палец к её губам и, словно извиняясь, поцеловал вновь. Движения становились всё более уверенными и глубокими, дыхание — рваным и жарким. Иш-Чель отвечала на каждый толчок, извивалась и стонала громко, не стесняясь.

Их слышала только сельва.

Мир вокруг перестал существовать, остались они двое, слившиеся в единое целое. Эстебан чувствовал, как напряжение нарастает, достигая предела, и отдался потоку ощущений, увлекая за собой свою возлюбленную.

Взрыв. Яркий, всепоглощающий. Тело пронзила дрожь, мышцы свело от перенапряжения. Эстебан крепко обнял Иш-Чель, впиваясь пальцами в ее спину,не в силах разомкнуть объятия. Она ответила тем же, прижимаясь к нему всем телом, словно боясь потерять эту связь, эту близость.

— Люблю, — хрипло повторил он то, с чего начал. — Безумно.

Такое не стыдно помнить всю свою жизнь. Ради таких моментов не страшно умереть…

Очнулся квартирмейстер от крика под окнами. Внизу горлопанила женщина, звала свою госпожу.

— Итли… — хмурясь, тланчана уселась на шкуры и принялась судорожно искать глазами тунику.

— Чего она раскричалась? Почему ты уходишь? — ничего не понимая, Эстебан попытался остановить любимую.

— Собирайся, Тиен, пойдём со мной. Нужна твоя помощь, — нырнув в платье, Иш-Чель вручила испанцу рубашку. — Горит поместье господина Чака, а вместе с ним — архив.

Огромные языки пламени лизали стены, пожирали деревянные балки и пальмовые листья крыши. Горел не только архив — полыхало всё поместье, угрожая перекинуться дальше.

Тланчане не предавались излишней панике. Спеша и суетясь, все вместе боролись с огнём. Женщины, закутавшись в шали-кечкемитли, передавали друг другу кувшины и широкие глиняные плошки с водой, мужчины, рискуя жизнью, пытались сбросить пылающие балки, дети помогали матерям наполнять сосуды или пристально следили за самыми младшими. Малыши, находясь на безопасном расстоянии от бедствия, зачерпывали из лужи воду маленькими чашками на манер взрослых и чувствовали себя звеном в едином механизме.

Здесь каждый житель, от мала до велика, был важен в борьбе с опасной стихией.

Жена и дети господина Чака тоже помогали собратьям, Эстебан сразу узнал их. Перемазанные сажей, они не плакали и не стенали — боролись со стихией, кто как мог.

Самого хранителя писаний видно не было.

— Историк, — сквозь всеобщий гвалт каркнул Эстебан. — Остался там?

Еле поспевая, Иш-Чель мотнула головой.

— Сбежал. Отец велел ему не покидать поместье, поставил охрану, но господин Чак сумел покинуть город.

Среди тланчан квартирмейстер заметил вождя. Касик Ицкоатль с обожженными волосами, закопченным лицом безо всех своих царственных атрибутов вытаскивал из огня связку свитков. Жар был настолько силен, что свитки вспыхивали прямо в его руках. Спасённые документы касик бросал на землю, где их тут же подхватывали другие тланчане, притаптывали огонь и относили в безопасное место.

— Правитель! — крикнул Эстебан, перекрикивая треск огня. — Я помогу!

Ицкоатль кивнул, не отрываясь от своей опасной работы. Вместе они вынесли еще несколько сложенных гармошкой кодексов, пока пламя не стало слишком сильным. Деревянные балки начали рушиться, грозя похоронить под собой всех, кто не успел унести ноги.