Книга Право на жизнь, страница 72 – Кицунэ Миято, Милисса Романец

— И где это Хэй и Бай? — заступила им дорогу Радомилла, о которой они только что говорили.

— Они вроде повзрослей тебя будут, так что мы им в няньки не нанимались, — насмешливо ответила Озара.

Ожега не сказала ничего, но в мыслях уже трясла «дочь повелителя морей», выпытывая у той, кто навредил Яровзору. В её невиновность Ожега не верила, несмотря на всякие заверения Стремглава и то, что с Маришкой Радомилла вряд ли была знакома — у них не совпадал ни один предмет по расписанию — это они тоже уже проверили. Да и просто хотелось сорвать злость наком-то. Бывшая Кикимора подходила для этого больше всех, больше Юлки так точно.

— Лучше бы тебе уйти с дороги, — процедила Ожега, и Радомилла, видно, что-то прочла в её взгляде, так как тут же шарахнулась в сторону.

— Только и делаете, что чужих женихов сманиваете! — оставив последнее слово за собой, Радомилла гордо, но поспешно удалилась.

— М-да… — хмыкнула Озара. — Она кроме парней вообще ни о чём думать не может? И кто кого сманивает вообще? Они сами от неё все бегут.

— Да, нутро своё не спрячешь, — фыркнула Ожега в ответ.

С начала учебного года многие парни Змейлора вились вокруг этой «родовитой красотки», даже признанный красавчик Кадмаэль с их курса, но, как и многие другие, через месяц-другой отчего-то потерял интерес. Даже Стремглав, продержавшийся дольше остальных, как-то «отвалился». Не выдержали склочного характера? Или она успела всем оттоптать больные мозоли? Честно говоря, причина Ожегу не особо интересовала, просто факт остаётся фактом: поклонники были, да сплыли. Но они-то точно тут вообще ни при чём.

В трапезной более-менее заполненным оказался лишь стол у первого курса. Студенты постарше, по всей видимости, уже ушли в деревню.

— Вот вы где! — когда они почти доели, в общий зал ворвалась запыхавшаяся и раскрасневшаяся Юля.

— Ты что, от деревни бежала? — пошутила Озара, и Юля сначала помотала головой, потом закивала, а потом и вовсе сделала пасс рукой, образуя вокруг них сферу тишины, словно хотела сообщить что-то секретное, да и вид у неё оказался соответствующий — больно загадочный, так что Ожега непроизвольно подалась вперёд, чтобы не пропустить ни слова.

— Почти. Там… Мы с Гаральтом нашли кое-что недалеко от тропы, что в деревню ведёт, и я за вами пришла. И за ингредиентами для обряда, он сказал сумку его взять, мы её в моей комнате оставили, потому что неудобно таскаться, и подумали, что если что-то найдём, всё равно за вами возвращаться, а он караулить там остался.

Ожега вычленила в этой тараторке, что они что-то сделали с Гаральтом, это так звали Юлиного вроде-бы парня, того самого, кто ошейник вылв переделал, которым подругу поймали и чуть на тот свет не отправили. Невольно укололо чувство вины: если бы не размолвка с Юлей, давно бы проверила этого ухажёра на вшивость. А то непонятно, с кем там вообще подругасвязалась. Доверчивая больно и наивная, всё мерками Яви меряет. А ну как этот Гаральт окажется парой неподходящей? А то и в сговоре с злопыхателями и так к Юлке подобрался, под кожу залез? Вон как говорит про него, словно они год встречаются, а не без году неделю. А Ожега, упиваясь своим горем, проморгала это. А что за горе у неё? Разве оно это? Жив Яровзор, жив и здоров, не осуждён, никому зла не сделал, всё хорошо у него будет, как очнётся от оков сна да зелья коварного. Ожега даже рот открыла. А ведь раньше всё перед глазами крутились чёрные мысли. Видать, и вправду какой-то навет на ней был, раз обряд очистительный так сразу помог на ситуацию спокойно взглянуть.