Книга Цветок на скале, страница 82 – Наталья Машкова

* * *

Встреча, что помогла ему немного понять самирцев и в какой-то степени примириться с ними, случилась месяца через три после их приезда. Произошла она на охоте в пустыне.

Такая себе радость скакать по барханам, когда песок засыпается куда угодно, даже сквозь несколько слоёв одежды, и пустыня дышит в лицо нереальным зноем, как печь. Поэтому вскоре после начала охоты Мар отстал от основной группы всадников, добрался до крохотного оазиса и улёгся там, в зарослях, рядом с небольшим ручьём.

Что-то должно случиться!.. Его хвалёное чутьё, что не раз спасало жизнь ему самому и брату кричало, что что-то не в порядке, хотя магический фон был спокоен. Хорошо зная, что есть редкие артефакты, способные скрыть от магического зрения человека,Мар подскочил, огляделся и беззвучно подкрался к самому краю зелени.

Увидел его: мужчину, который готовился бросить "жар солнца " — самое убийственное заклинание магов огня, что в битве разом могло выжечь сотню человек, в паренька, который стоя на коленях в песке, возился у копыт своей лошади.

Дело не в том, что на юноше была одежда самирского принца, а в том, что это было подлое нападение со спины. У Мара сработал инстинкт. Он мгновенно просчитал, что если на максимум выставит свои щиты, его, конечно, зацепит, но не критично. Кричать бесполезно — парень не успеет среагировать. Нейтрализовать нападавшего он тоже не успеет — заклинание почти завешено. Принца зацепит в любом случае. Пусть лучше ситуация будет управляемой. Дождался, когда плетение почти сорвалось с пальцев нападавшего и прыгнул вперёд.

Вспышка. Боль. Запах гари. Его всё же поджарило. Но терпимо. Юный принц невероятно ловким движением вывернулся из-под него, мгновенно оценил произошедшее и бросился в кусты. Очень быстро вернулся, присел перед ним и стал ощупывать его на предмет повреждений. Он что-то лопотал на самирском, но Мар ещё не настолько освоил язык, чтобы понимать такую экспрессивную речь.

— Зачем ты подставился? — спросил он наконец на хорошем всеобщем наречии, принятом в Дормере и многих других странах Запада.

— Тебя бы поджарило, — очень вразумительно прошептал Мар.

Юноша, продолжая бормотать, теперь это были всё сплошь ругательства, поволок его в оазис. Там аккуратно уложил у ручья, дал попить. Из своей сумки извлёк пузырёк, снял с него крышку, протянул ему:

— Сильное обезболивающее, — сказал, с интересом разглядывая его.

Он, судя по всему, ожидал его реакцию. Доверится ли чужестранец ему? Если да, то он глуп, если нет, то безрассуден. Оскорбить принца Самира недоверием в лицо! Раненый оказался и тем, и другим. Он проглотил снадобье, даже не попытавшись проверить его на яды, пробормотал: "Спасибо", и прикрыл глаза. Какое доверие и какое безрассудство! Нельзя так доверять!

Самир чуть прикоснулся к раненому, привлекая его внимание. Тот открыл глаза.

— Опасности для жизни нет, — сверлил принц чужеземца странными желтоватыми глазами, — но ты слаб сейчас и если я убью тебя, то царь щедро меня наградит.

Мар засмеялся, насколько это было возможно с обожжённымбоком:

— Мой брат всегда говорит так же, но нет ничего, что он ценил бы больше, чем преданность.

Молодой человек надулся. Вблизи он не выглядел мальчиком. Юноша: рослый и развитый, просто до странного гибкий и грациозный. И очень красив, что тоже объяснимо — в гарем царя Самира попадали только самые прекрасные девушки.