Книга Несносные дочери леди Элизабет, страница 69 – Юлия Арниева

Солнце тем временем уже поднялось высоко над горизонтом, освещая двор поместья и играя в прозрачных окнах, недавно протёртых от многолетней пыли. Ветер с моря приносил соленый запах и крики чаек, а со стороны холмов доносился аромат диких трав, разогретых полуденным зноем. Где-то вдалеке колокол местной часовни отбивал полдень, напоминая, что время неумолимо движется вперед, принося с собой новые загадки и вызовы.

К вечеру, когда солнце клонилось к закату, бросая длинные тени на старые стены поместья, работники столяра, наконец, завершили установку последней кровати. Все три спальни на втором этаже преобразились до неузнаваемости – там, где еще утром громоздились лишь соломенные тюфяки, теперь красовались добротные кровати из медово-золотистой сосны с элегантными дубовыми ножками. Матрасы, мягкие, словно облака, наполненные отборным гусиным пухом, придавали комнатам вид уютных гнездышек, а простыни из тончайшего льна, идеально выбеленные и хрустящие от крахмала, придавали обстановке особую свежесть.

– Кто бы ни был наш таинственный благодетель, его помощь очень своевременная, – задумчиво произнесла я, расправляя одеяло на кровати Лорен, наблюдая, как плотная ткань с шелковой окантовкой ложится ровными складками. Бархатистая на ощупь материя цвета спелой сливы идеально сочеталась с резными деревянными элементами кровати, а вышитые по краю серебряной нитью морские коньки – традиционный символ Сольтерры – придавали ей особую изысканность.

– Да, он явно хорошо осведомлен о нас, – заметила Лорен, внося в комнату очередную стопку полотенец, от которых исходил легкий аромат лаванды. На каждом из них виднелась аккуратная вышивка – волны, чайки, морские раковины, выполненные с удивительным мастерством. – Знать о потерянном кошельке Говарда… Это не может быть простым совпадением.

– Ты права, – согласилась я с дочерью, чье лицо выражало смесь признательности и настороженности – черта, присущая ей с самого детства.

– О! – внезапно воскликнула Амели, роняя на пол одно из полотенец, которое она доставала из стопки. Полотенце мягко спланировало вниз, похожее на опавший лист, раскрываясь в полете и обнажая спрятанное в складках сокровище. Маленький кожаный мешочек, искусно сшитый из тончайшей кожи насыщенного зеленого оттенка, затянутый золотистым шнурком. – Что это?

– Осторожно, – предупредила я, когда Амели протянула руку к находке. – Мы не знаем, что там.

– Не думаю, что в нем что-то опасное для нас, – возразила дочь, осторожно поднимая его кончиками пальцев, словно опасаясь спугнуть редкую бабочку. – И он не тяжелый. Там что-то небольшое.

– Все равно будь осторожна, – повторила я, подходя ближе. Лорен тоже бесшумно приблизилась, ее лицовыражало живейший интерес, смешанный с привычной подозрительностью. И, собравшись вокруг находки, словно заговорщицы, склонившиеся над картой сокровищ. Мы, затаив дыхание наблюдали, как Амели аккуратно развязала шнурок, ослабляя тугой узел на изящном мешочке…

В нем обнаружился сложенный вчетверо лист плотной бумаги, запечатанный сургучом. А рядом с ним лежало тонкое золотое кольцо с небольшим изумрудом, чья огранка говорила о тонкой работе столичных ювелиров.

– Письмо, – с недоумением пробормотала Амели, доставая лист и аккуратно разворачивая его. Сургучная печать поддалась с тихим хрустом, оставив на бумаге четкий оттиск герба. От страницы исходил едва уловимый аромат – не духов, как можно было ожидать, а чего-то более тонкого и изысканного – возможно, сандалового дерева или редких пряностей.