Книга Проклятие Айсмора, страница 17 – Ольга Зима, Кира Гофер

Эбби задохнулась от волнения, потому что Ингрид своим молчанием подтверждала все ее опасения. Эбби вспомнила с замиранием сердца, что Ингрид всегда сворачивала разговор или уводила в сторону, лишь речь заходила о первом помощнике винира, не хваля его, но и не ругая; соглашалась сопровождать Эбби ровно на те городские развлечения, где он мог участвовать. Говорила, что есть один человек, любимый ею давно и безответно. Тогда Эбби поняла все так, что мужчина этот женат, а оказалось!..

— Лучше бы он был женат! Кто такой Бэрр и что он делает в Айсморе, тебе известно? Закопалась в своем архиве, как сом в омуте, света белого не видишь! Да он вот только выселил еще одно семейство, и они теперь ютятся в комнатушке Нижнего!

— Ну, не сам… Мне известна… его работа, — с трудом выговорила Ингрид.

— Не сам! Никогда не сам! А… а! — не удержалась она. — А Площадь тысячи слез? Тоже не сам⁈

Ингрид закрыла глаза и опустила голову в медленном печальном движении.

— Он рассказал мне. Про все рассказал: и про то, как толпу разгонял, и про убитых тоже, и что на себя рукой махнул. Как раз после этого наша беседа перешла в несколько иную плоскость…

Легкая улыбка скользнула по губам Ингрид и пропала.

— Она еще и шутит! — всплеснула руками Эбби.

Ингрид пошевелилась в попытке встать:

— Хватит об этом. Мне давно пора в ратушу, так я могу еще и работы лишиться… помимо иных потерь.

— Сиди уже, душа моя, — Эбби усадила ее обратно. — Сегодня тебе точно никуда не надо. День-то уж закончился.

— Как закончился⁈ — ужаснуласьИнгрид.

— Солнышко зашло, вот день и закончился! И ратуша закрыта. А вот к завтрашнему дню надо подготовиться.

Эбби поднесла к ее лицу небольшое зеркальце, и Ингрид, бегло осмотрев себя, вздохнула:

— И что теперь делать?

— Сначала лечиться, а потом то, что ты не любишь. Краситься. И вот не надо морщиться, душа моя, — Абигейль обняла подругу через плед и испугалась: — Да ты просто ледяная!

Дружеские объятия на миг вернули Ингрид в ее прежнюю спокойную жизнь, которой у нее точно не будет, а будут косые взгляды горожан и горькая память об одной-единственной ночи.

— Ох, Эбби… Что же я наделала! — Ингрид разрыдалась, спрятав лицо в ладонях.

Слезы всегда спокойной Ингрид ошеломили Абигейль.

— Ингрид, потерпи! Потерпи, душа моя. Робин, Ро-о-обин! — Юноша влетел мигом. — Принеси нам с общей кухни горячей воды. С полведра. Нет, ведро!

— Но госпожа Абигейль, ночь же, да и кухня закрыта уже!

— Я приказываю тебе! Поговори с хозяйкой — убей, подкупи, поцелуй — но вода мне нужна немедля! А потом сходи домой, принеси мне розовую сумочку. Из атласа, маленькую такую. И персиковое платье, лазурью отделанное. Все равно я в него уже не влезаю.

— Не надо, милая, — попыталась возразить Ингрид.

Но Абигейль уже по-хозяйски рылась в шкафах, приговаривая:

— А, оставь. Я помню, где-то тут у тебя и бодяга была, и травки. Сейчас все найдем, — и громче для Робина: — Да, предупреди батюшку, что я здесь заночую.

— Слушаюсь, госпожа Эб-б-бигейль! Только, это… господин Абрахам сильно ругаться станет!

— Ступай уже! — рассерженно ответила она. — Ругаться!.. Как самому уезжать на полгода без привета и ответа, так все в порядке вещей, а стоит мне в соседний дом зайти, так паника на весь город!

Робин ушел, печалясь о несчастной доле, которая ждет его всенепременно, стоит только Абрахаму узнать о намерении дочери ночевать вне стен родного дома. Поначалу поворчит на Абигейль, росшую без матери, потом не всерьез, но пройдется по слишком умной Ингрид, якобы плохо влияющей на Эбби. И глупого охранника без внимания не оставит, который не выполняет своих ершу понятных обязанностей. В общем, будет зол. Может и палкой по спине пройтись.