Онлайн книга «По осколкам»
|
Слышу — вскрикивает и стонет. Ее руки исчезают. Можно сесть, вздохнуть и протереть лицо… Сатс стоит на четвереньках рядом. Плюется буро-красным, рот у нее разбит, но цел. Я ее сильно достала. Но, видать, мало, раз она сверкает своими хрусталями и со злым: — Я докажу тебе, что не слаба, — бросается снова. В лице ни капли рассудка — одна грязь. И глаза… Ухожу кувырком назад и в бок. Тут же вскакиваю, стараясь не поскользнуться. И не жалея ни сил, ни эту нахалку, бью ногой. Ботинок, взметнувшись из грязной воды, носком влетает Сатс в живот. Она складывается пополам и плюхается обратно хорошеньким лицом в болото. — Сначала себе что-нибудь докажи! Она возится в грязи, пытаясь подняться и достать меня. Уже бесполезно. Надо было топить меня сразу, когда я растерялась от нападения. А сейчас уже что? Хватаю ее за куртку сзади. Протащив до кочки, где, помню, чуть поглубже, останавливаюсь. Швырнуть. Колено — на грудь. Потом навалиться. Вцепившись в воротник, можно контролировать, насколько она погружается. Сначала по у-ушки. — А теперь живо — громко и четко! Зачем тебе исключительная карьера? Ну! Она шипит и выворачивается, но некуда — только шевельнет головой, на лицо лезет тина и гнилая дрянь. Я вдавливаю еечуть ниже, она сучит ногами с перепугу. Боится. Но я ее держу так, чтобы вода доходила только до щек. Перепуганная, Сатс хватает ртом воздух, веря, что через вдох я ей уже не дам дышать. Наверное, мне она бы не дала. Чуть ни-иже. Таращится с ужасом, лопочет что-то, но наконец выдает: — Я не первая. У меня сестра есть, на нее надеялись… Она… она в переходе однажды… живая осталась, вытащили… наверное, как ты меня… но не ходит уже давно. — Разрешили выйти? А почему? — Она не ходит. Дело не в пути! — Совсем не двигается? — спрашиваю я и убираю руки, затем отступаю и сажусь на свою кочку рядом. Сатс с опасливым неверием поднимается. С нее потоками ползет болотная жижа. Но сейчас эта девочка говорит о том, что вынуждает ее забыть себя и свое состояние: — Руки у нее работают, голова тоже. Но сидеть может недолго, а ходить и вовсе… Нас двое всего у родителей. Ей теперь в учениках отказывают, опыта нет. И семью не создать, детей не будет. На меня надеются. Но нельзя, чтобы я много… в пути… тоже ведь может что… Вытирает лоб, а я успеваю подумать — что она убирает? Грязь или испарину? — И поэтому ты со мной ненадолго, — вздыхаю я. — Почему сразу не объяснили? Я бы не считала вашу семейную необходимость только твоим дурным тщеславием. — Чтобы говорить о тщеславии, надо знать про тщеславие в себе, — вдруг выдает Сатс так же легко, как и все глупости до этого. И снова она меня удивляет! Неужели это ее собственная мысль? Вряд ли. Больше похоже на очередное заученное, вызубренное. А может, где-то случайно поймала в чужом разговоре. Она пока не понимает того, что говорит, но главное, что не весь еще разум покорила ее семейка, не все уголки заполнила своими желаниями. Хочется подойти, приобнять ее за плечи и стать на равных. Ну их в пыль все эти законы про старшинство! Она же живая, мыслящая. Хоть и глупая чужим умом. Не было бы у нее своего, орали бы в ней только амбиции, я бы глуха была ко всем ее словам, как та коряга… Из меня начинает что-то идти само, опять та откровенность, за какую я уже ругала себя недавно. |