Книга Дом грозы, страница 119 – Ксюша Левина

— Какого… — Нока с яростью дергает плечом, один раз, второй и каким-то чудом вырывается. Когти фольетинца разрывают кожу, будто это всего лишь ткань, кажется, что он отпустил Нимею специально, просто потому что наигрался.

На плечах Нимеи остаются рваные раны, на грудь и лопатки льется кровь. Нимея спотыкается почти сразу, стонет от боли и перекатывается на спину.

— Ты даже не заметила? Посмотри на свои ручки, милая…

Она смотрит на руки, ситуация все больше похожа на сон, потому что два массивных серебряных браслета, как наручники, сковывают запястья, и магии в телебудто бы больше нет. Только ощущение пустоты и бесполезности. Ни единого шанса на трансформацию, точно не с этой штукой.

Нимея беспомощно переводит взгляд на Фандера, который безостановочно что-то шепчет. Теперь границы сдерживающего его купола четко различимы, потому что внутри него буйно разрастается зелень, пытаясь вырваться за пределы искуственного барьера, но безуспешно.

— А чего ты хотела? — Фольетинец наступает. — На траминерской машине. С траминерцем. Мы бы просто забрали что могли и ушли восвояси. Но… Ты его как только не называешь. И котиком. И принцессой.

— Вижу, сарказма такие тупые браши, как ты, не понимают, — констатирует Нимея с кривой усмешкой — последнее, на что она способна.

Она заставляет себя хотя бы встать на колени, чтобы быть чуть выше. Кожа болит так, что хочется плакать.

Да что нужно этому телу, чтобы оно включило его болевой шок?!

Это просто невыносимо терпеть.

— Значит, он не твой котик?

— Мой, — рычит Нока в ответ, чувствуя, как скрипят связки и вырывается животный звук, который издают волки.

— Держись, котик, давай, котик, сейчас все будет хорошо, я тебя держу, котик,— кривляется фольетинец, а потом плюет себе под ноги, целясь в Нимею. Он уже достаточно близко, но промахивается: ей удается упасть на бок и отползти в сторону.

— Ты нанесла оскорбление…

— Большее, чем нанесла тебе природа, сделав таким уродом? — Ноке легче от этих слов. Она надеется приблизить свою участь, а уже потом думать, что делать, потому что ожидание невыносимо.

Ну, еще чуть-чуть. Позлись немножко, котик.

Ему хватает и этого. Через секунду перед Нимеей стоит уже не человек — волк. Слишком похожий на настоящего. Если бы Нимея могла сейчас превратиться в волка, ее шерсть была бы лоснящейся, глаза — почти человеческими, умными, а тело — массивным, неестественно крупным. Фольетинец другой. У него впалые бока с выпадающей клочьями шерстью, глаза безумные, тело состоит из сухих мышц. Он меньше любого не потерявшего разум фольетинца, потому что уже практически не человек. Еще немного — и обратиться собой он уже не сможет. Волк рычит, кашляет, как повисшая на поводке собака. Волосы на загривке встают дыбом, и угрожающе мечется по траве и опавшей хвое хвост, покрытый скатанной в сосульки шерстью.

— Ну привет, хорошая собачка, —шепчет Нимея.

Она впервые так сильно боится животного, и это кажется чем-то неестественным, потому что в ее мире не бывает опасныхживотных помимо людей.

Волк набрасывается на нее. Нимея вырывается как может, даже пытается бежать, но фольетинец проворнее, а еще им руководят инстинкты. Он больше видит, больше чувствует, быстрее реагирует. Магия сводит его с ума, она сконцентрирована, как у подростка, чьи мышцы переполнены силой и необходимостью быть быстрее самого времени.