Книга Дом грозы, страница 120 – Ксюша Левина

Нимея лежит под тушей волка, тяжело дыша и понимая, что один укус желтых зубов может переломить ей шею. Один взмах когтистой лапы — и кожа на ее лице просто расползется, оголив череп.

Волк машет головой, будто пытается сбросить паутину, фыркает, подвывает и обращается человеком, стоя при этом на всех четырех конечностях. Руки по обе стороны от головы Нимеи. Коленями упирается по обе стороны от ее колен. Нимее кажется, что ее сейчас вывернет, но даже голову повернуть она не может, потому что теперь дрожащие пальцы фольетинца держат ее за волосы.

Он тяжело дышит, изо рта, с гнилых зубов и растрескавшихся губ стекает бешеная слюна, капая на шею Нимеи, и она содрогается от тошноты снова и снова, держась из последних сил. Так и появляются браши. Они ловят последние крохи человечности перед тем, как навсегда покинуть этот мир. Фольетинец снова кашляет, также по-собачьи, с мерзким хриплым звуком, его спина выгибается, тело трясет, и кожа резко бледнеет до синюшного оттенка.

— Ну-ну, принцесса, не вырывайся, хуже будет!

Хриплый смех проникает в уши, а следом за ним слышен такой жуткий визг, что Нимея не верит, что этот звук издает она сама. Все потому, что фольетинец наклоняется ближе, будто собрался ее поцеловать, но он только рычит ей на ухо, как будто помутился рассудком и не понимает, в человеческой он форме или в волчьей.

— Фандер! — вопит она, хотя знает, что он не поможет.

Плевать, все равно, но вдруг? Пусть знает, что он мне нужен, черт бы его побрал. Пусть вырастит целую дубовую рощу, чтобы она подорвала этот магический купол и избавила меня от браша.

— Фандер!

— Не поможет твой Фандер, зови лучше. — Фольетинец переворачивает Нимею на живот и одним махом разрывает ее майку, легко пробираясь к коже.

— Назови котиком, может, сработает?

Неизбежность происходящегопросто убивает. Вот сейчас. Нет, через секунду. Все, что Нимея видит, — это трава, к которой прижата, сухие листья и иголки какой-то хвои. Интересно, какой?

Еще пара мгновений — и на коже останутся уродливые шрамы. И каждый, кто их увидит, будет знать, что она мало того что совершила что-то позорное, а еще и связалась с компанией фанатиков, достаточно отбитых, чтобы за это наказать.

Капля падает на траву. Дождь. Они в Дорне, и пошел дождь.

Может, случится чудо? Ну что стоит ее спасти? Быть может, прямо сейчас кто-то придет? Или, может, сам собой падет магический купол и Фандер окажется на свободе? Нет, пусть лучше остается за стеной. Он пострадает, а воскресить самого себя не сможет.

Как долго этот урод будет тянуть?

Лицо горит, ее зачем-то тащат за ноги, и теперь на лице наверняка будут ссадины.

Ну же. Кто-нибудь.

— ФАНДЕР!

Пусть это поскорее закончится.

Когти впиваются в ее кожу, кажется доставая до самого сердца.

Это так больно, что я, пожалуй, предпочту смерть.

* * *

Пахнет теплым прогретым деревом, над головой беленые доски; солнечные зайчики разрисовали их замысловатым узором. Подхваченная ветром шторка надувается парусом над головой. И это самое уютное, что Нимея видела за последние пару лет. Если жизнь после смерти такая, то Нимея рада, что торопилась умереть.

Она пытается почувствовать свое тело, прежде чем увидит его. И сразу же спину простреливает боль, перед глазами все плывет. Нимея выгибается, чтобы не касаться простыни, и хватает ртом воздух.