Книга Дом грозы, страница 2 – Ксюша Левина

Когда-то в семейной галерее Хардинов рядом висели две почти идентичные картины: старший и младший братья. Похожие, если сравнивать черты лиц по отдельности. Носы, глаза, волосы, форма подбородка — все одинаковое, но почему-то у Энга эта мозаика складывалась во что-то добродушное, приятное, невероятно красивое. Даже у самых неприступных девушек в животе порхали бабочки при взгляде на юношу. Фандер же казался порочно-красивым, его внешность скорее пугала. «От него стоит держаться подальше» — вот что думали те, у кого есть хоть немного мозгов.

— Эй, ты как? — Нимея неуверенно сжимает руку Энграма, стоящего рядом.

Он совсем высох за последний год, стал серым, под глазами синяки. Безжизненные волосы поредели, и все больше становится виден лоб, прежде всегда прикрытый буйными черными кудряшками. Энг кивает, а глаза мертвые — застыли на яме, вырытой наспех в земле.

— Омала? — Мать Энграма и Фандера тоже кивает, она не потеряла достоинства, но все-таки могло показаться, что по ее щеке пару минут назад сбежала слезинка; она не успела высохнуть, а за ней уже следует новая.

— Все хорошо, дорогая…

Дорогая… Три года назад Нимея даже не могла подумать о том, что услышит по отношению к себе такое обращение — «до-ро-га-я». Как много в этом слове фальши и лицемерия. И кому это она так дорога? Но девушка знает, что Омале сейчас необходима эта пафосность, иначе недолго до того, чтобы броситься вслед за старшим сыном в могилу на глазах восторженной толпы. Если нужно, Нимея выдержит даже парочку отборных ругательств в свою сторону, потому что терять ребенка — даже если это подонок Фандер, — скорее всего, нестерпимо больно.

— Сворачиваемся, — гаркает тюремный надзиратель, который любезно позволил родным и близким проститься с заключеннымномер три-ноль-пять-восемь-четыре.

Это самые скромные похороны на памяти Старого Траминера, даже монахинь с погребальными песнями не позвали, и никто не осыпает гроб лепестками цветов, из которых на том свете Черные феи свяжут бессмертной душе одежду. Все вообще как-то неправильно.

— Энграм! — Омала манит сына, и тот медленно, опираясь на ее руку, бредет в сторону ожидающей их машины.

Костюм на нем висит мешком, а когда-то не просто был впору, а идеально подчеркивал фигуру, потому что шился на заказ.

— Нимея? — Ее окликают, и прощания с Энграмом не получается, впрочем, сейчас это вовсе не важно. Едва ли он обратил бы внимание на нее и ее слова. Он стал совсем плох к концу недели.

Нимея провожает его взглядом и только потом откликается на зов. На лавочке под огромным дубом сидят лучшие бывшие друзья Фандера: Листан Прето, Якобин Блауэр и Рейв Хейз. Их руки засунуты в карманы курток, все трое ежатся от холода и осеннего ветра, не рыдают и не бьются в истерике, отчего Нимее кажется, что эти похороны выглядят фальшивкой.

— Через час стемнеет, — тихо сообщает Листан.

Он такой хорошенький, что походит на девчонку. Носит длинные волосы до лопаток: гладкие, белые и ухоженные. Одежда с иголочки: модные воротники-стойки и непременно какой-то амулет под горлом.

— Встречаемся через два, — кивает Нимея.

Кидает последний взгляд на яму, которую как попало забрасывают землей, чтобы не пришлось заканчивать с этим ночью.

— Эй! — кричит ей в спину Рейв и поднимается со скамейки. Он значительно выше Нимеи, такой же сладкий, по ее мнению, блондин, как и Листан, но его лицо более мужественное, а прическа до безобразия небрежна. — Ты уверена, что все сработает?..