Книга Хозяйка разорённого поместья Эшворт-холл, страница 25 – Айлин Лин

Я вышла с высоко поднятой головой, хотя ноги подкашивались от слабости и напряжения. Спустилась на первый этаж и вскоре оказалась на улице. Мой котелок с ухой никто не тронул, явно всем не до него. Перехватив тару поудобнее, снова вернулась в дом и поднялась в свою каморку.

Только оказавшись за закрытой дверью, позволила себе выдохнуть. Прислонилась спиной к обшарпанным доскам и устало прикрыла, горевшие огнём, веки. Руки мелко дрожали, в висках стучало.

Барон мёртв. Единственный человек, который хоть как-то мог защитить меня в этом враждебном мире, ушёл. И теперь я осталась совсем одна. Против Дарены с её прихвостнями, против Колфилда с его долговыми обязательствами, против всего света.

Что же делать? Бежать? Но куда идти девушке без денег, связей и рекомендаций? На улице меня ждёт либо голодная смерть, либо что похуже. Остаться и дождаться поверенного? Должен же он прибыть на похороны, чтобы огласить завещание… Лишь бы в нём не было того, на что открыто намекнула стерва-мачеха.

Взвесив все за и против, решила не спешить. Скоро всё станет ясно.

Едва забрезжилрассвет, как весь дом пришёл в движение. Я проснулась от шума голосов, скрипа половиц, стука дверей. Вскоре явилась Энни с кувшином свежей воды для меня и каким-то свёртком. Перед сном девушка ко мне не заходила, вероятно, помогала либо на кухне, либо ещё где.

– Тело барона уже обмыли и обрядили, – сообщила она, помогая мне привести себя в порядок. – Положили в гроб. Джон уже отправился с грустной вестью по соседям. И ещё, миледи, – Энни ткнула пальцем в рулон, – леди Дарена велела передать вам это, чтобы вы не посрамили память отца, так она сказала, – служанка попыталась сымитировать голос мачехи, получилось похоже, и я невольно улыбнулась.

Я развернула ткань. Простое чёрное платье из недорогой шерсти. Не новое, со следами незначительной починки на подоле и рукавах, но чистое. По крайней мере в таком не стыдно показаться гостям.

День выдался пасмурным, тяжёлые, свинцовые тучи нависли над поместьем, словно само небо облачилось в траур. К обеду из ближайшей деревни прибыли крестьяне: женщины отправились на кухню, чтобы помочь с поминальной трапезой, а мужчины взялись сколачивать из досок грубые столы и лавки, надо же людям где-то присесть и поесть.

Два дня спустя, ближе к полудню прибыли первые гости. Кареты подкатывали к крыльцу одна за другой, скрипя рессорами и поднимая облака пыли.

Дамы в чёрных нарядах и полупрозрачных вуалях, мужчины в тёмных сюртуках и цилиндрах. Все с подобающими случаю скорбными лицами.

Я стояла в стороне, наблюдая, как Дарена встречает прибывших. Она играла роль безутешной вдовы с таким мастерством, что невольно хотелось зааплодировать. Всхлипывания, прикладывание кружевного платочка к сухим глазам, дрожащий голос – всё было продумано до мелочей.

Тут я ощутила на своём затылке чей-то пристальный взгляд. Медленно обернулась. Пожилой джентльмен, невысокий, сухощавый, с аккуратно подстриженными седыми бакенбардами внимательно меня рассматривал. Ему было лет семьдесят, не меньше. Удивительно добрые карие глаза смотрели с искренним сочувствием из-под густых белых бровей.

Старик медленно подошёл ко мне, опираясь на резную деревянную трость с серебряным набалдашником.

– Леди Эшворт, – его голос был спокойным, с лёгкой хрипотцой. – Позвольте выразить мои искренние соболезнования. Ваш отец был достойнейшим человеком. Наши семьи соседствовали многиегоды, и я всегда восхищался честностью и добротой Тобиаса. Вы потеряли прекрасного отца и наставника.