Книга Особенности преддипломной практики, страница 127 – Анна Азарцева

Я помнила, что такое манхло по ильфарийски. Отбросы общества, шваль, мерзость, отморозки. Матерный ильфарийский словарь был в нашем университете гораздо популярнее лингвистического.

От такой равнодушной отповеди я даже забыла есть и пить. Кружка, казалось, заледенела в моих руках, а пирожок превратился в камень.

— Что?

Мэльст, казалось, меня не слышал. Он нажал на самое больное место и я тут же взвыла.

— Если это месть за мой вопрос....

Он искоса глянул:

— Я уже понял, что тебе пить нельзя, ириль.

Я прикусила язык, а ильфариец продолжил:

— Немножко потерпи, сейчас будет боль... — и, по-новому перехватив ступню, чуть дернул пальцами. Казалось, что в моей голове взорвалась новая вселенная и я коротко вскрикнула. Мать моя королева! В глазах заискрило белым, выступили непроизвольные слезы. Ногу словно разорвало напополам, сухожилия оторвались от мышц, а кости в один момент перемололись в труху!

Но, на удивление, боль тут же прошла, словно и не бывало.

— Ну что? — Мэльст довольно усмехнулся, поднимаясь с колен, — Как теперь чувствует себя представитель низшей расы?

— Решаю, что мне приятней — внимание высокородных или их безразличие, — хмуро ответила,не зная, как реагировать на его слова и действия.

Мэльст как-то странно посмотрел на меня с высоты своего роста. Не то угрожающе, не то думая что-то свое, о чем мне не собирался говорить.

— Что ж, я с удовольствием помогу тебе с этим определиться! — и не давая мне ответить на такое двусмысленное замечание, перевел тему, — Я влил в твою щиколотку три искры, поэтому утром она должна быть в порядке. Но постарайся ночью максимально ее беречь. Никуда не ходить, лучше всего даже не вставать с постели.

— А в туалет? — опешила я, — И мне же еще умыться надо. И раздеть... — и тут же прикусила язык, представив во всей полноте картину, как Мэльст снимает с меня платье. А под ним ведь корсет, который... Щеки мигом обожгло жаром, пальцы вдруг мелко задрожали.

От ильфарийца это не укрылось и он на миг коротко улыбнулся.

— Хотя, не надо! — я даже выставила вперед руки, запрещая ушастому ко мне приближаться, — Ничего страшного, если я посплю в платье.

— И в корсете? — он хитро блеснул глазами.

— Это даже полезно для осанки!

Я быстро дожевала пирожок, запила остатками чая и улеглась в кровать, укутываясь в одеяло с головой.

— Благодарю за помощь! Я сплю! — и закрыла глаза, чтобы не видеть сногсшибательную всепонимающую усмешку на красивенных губах эльфа.

Он чуть постоял рядом, его тень падала на мое лицо. Затем развернулся и направился к двери.

— Да, кстати, — вспомнила я, — Как там высочество?

— В порядке, — интонация Мэльста показалась мне вдруг неожиданно мрачной, — Жить будет, утром проснется.

— Что не может не радовать!

Но Валосирель все еще стоял в проеме комнаты, как будто ожидая следующего вопроса.

— Ах, да! Вы же не объяснили про несчастную женщину?

— Спи, ириль, — хм, а теперь в его голосе вновь появилась улыбка, — Позже скажу, когда готова будешь.

Когда окончательно протрезвею, что ли? Я широко зевнула и поглубже закуталась в одеяло.

Все-таки странные они, эти ильфарийцы.

Но за лечение я и правда была благодарна. И за заботу.

И вообще...

Но странный.

И такой красивый!

****

Она была всего лишь ничем не примечательной иномирянкой.

Да, очень мила, даже красива. Но мало ли на Ильфарии красивых женщин?