Онлайн книга «Целительница из Костиндора»
|
– Анка! – Невидящий Веркин взгляд сделался безумным. – Володька мой заболел. Ты ж… Я же… Я не для себя прошу – для ребенка. Детей ты ж никогда не бросала, Анка. Меня-то можешь ненавидеть, да и есть за что, но Володька… Я вопросительно вскинула бровь. Володька заболел? Не умер? – Что с ним? – уточнила я задумчиво. – Угорел. – Цепкие Веркины пальцы сминали рукав моего кафтана. Голос ее звучал ровно, и мне лишь на миг послышалось в нем раздражение. – Сгорел дом-то наш, когда эти твои демоны пришли. А Володька чувств лишился, надышался, поди. Руку я все же отняла, и Верка, не зная, куда деть пальцы, принялась теребить свою косу, растрепывая ее еще больше. – Поможешь? – Серые глаза уставились на меня с мольбой. – Когда Гаврил Прасковьин дыму надышался, ты ведь отпоила его, а? Что надо-то, ты скажи, я мигом в лес сбегаю. Я привалилась к двери спиной. Мысли путались, клонило в сон, но я заставила себя смотреть в Веркино лицо. Что-то с ней не так, но что – понять я не могла. Слишком спокойная она для той, у кого ребенок без сознания… В далекую холодную зиму, в одну из тех, когда печи топятся беспрерывно, потому как на улице стоят трескучие морозы и вьюга заметает дома по самые крыши, Митяй и Прокоп притащили из леса Тимофея – мужа Агафьи. Охотником он был заядлым, и непогода его не пугала. Что ни день, так собирался он с утра пораньше и уходил в лес до глубокой ночи. Всю деревню мясом снабжал: с кем-то менялся на молоко да яйца, кому-то давал просто так, по дружбе. Мужики приволокли его тогда мертвого. Много дней как мертвого. Замерз он в странной позе: одна нога прижата к груди, другая выставлена в сторону, а руки поднятые сжимают лук. Хороший лук, крепкий, привезенный самим Тимофеем аж из Весьегонска. Тимофей не раз рассказывал, как ему удалось добыть свой лук: в схватке, конечно же. С кем он дрался, я не знаю: никогда не дослушивала его россказни до конца. Так вот, когда Митяй и Прокоп на санках привезли Тимофея в деревню, мы с бабушкой ходили к Агафье: с сердцем ей плохо было. Проверяли ее здоровье целую седмицу каждый день, а потом она внезапно выздоровела.Жизнерадостность к ней вернулась, а вот рассудок затуманился… Точно такие же глаза, какие были у Агафьи, когда она ежевечерне сидела у окна и ждала своего погибшего мужа с охоты, сейчас я видела у Верки. Блестящие безумием. И Матрене я верила больше: умер так умер. – Вер. – Я мотнула головой, подбирая слова. – Даже если бы Володя был жив, я бы не стала вам помогать… – Жив он! – воскликнула Верка и вдруг задрожала вся, затряслась. – Что ж вы его все хороните-то?! Живехонький он, сама сходи посмотри! – Не похоронила, да? – Кто живых хоронит?! С ума посходили и ты, и Прокоп! – Вера! – прикрикнула я на разозлившуюся женщину, и она вся сжалась. – Умер Володька. Не выживают дети в горящих домах, пойми ты! – Не хочешь помогать, так и скажи, – прошипела Верка. – Правильно Кузьма говорил: сдохнешь ты, и все беды нашу деревню оставят. Сдохни уж поскорее! – Когда говорил? – усмехнулась я. – До того, как вы с ним уединились, или после? Верка открыла рот, побледнела. – Ты че это, Анка? – прошептала она. – Ты… Да ты… – Знаю я, знаю. – Я скривилась от сожаления из-за того, что не могу сообщить ей, что Кузьма за мазью приходил. – Плевать я хотела на вас. Одного не пойму: кто заразу-то первый подцепил, а потом она Кузьме передалась – ты или Прокоп? Если ты, то с кем? |