Книга Встречная-поперечная, страница 47 – Антонина Циль, Анна Вронацкая

Из воды высунулись три очаровательные девичьи головки. Наяды, определила Мария.

«От русалок-утопленниц зело отличны чертами, повадками и нравом».

Да, пожалуй. У истинных водяниц в лицах проглядывало нечто совсем уж нечеловеческое. Но хихикали они, совсем как обычные девчонки. Если бы наядидки были людьми, Маша дала бы им лет по двенадцать-тринадцать.

— Внучки мои, — подобрев лицом, сказал водяной. — Ох и егозы. Девичьи побрякушки сильно уважают.

И многозначительно покосился на внучек, давая им право голоса.

— Принесешь нам бусики? — наклонив голову, пропищала одна из наяд, обращаясь к Маше.

— Браслеты! — подхватила вторая, чуть не выпрыгнув из воды.

— И наушницы, — смущенно и робко добавила третья, прячась за спинами сестер.

— Непременно, — пообещала Маша.

На обратную дорогу водяной дал им семечко травы-рассечницы. Стоило кинуть его в воду, и река разошлась.

Те камни, что дала им Любава, оказались обычными голышами, но подпитанными «ведью», лечебной магией ведуний и ведунов. Любава время от времени брала горсть камушков домой, а потом возвращала в водоемы, чтобы отгонять зло.

— Нужно еще таких камушков у Любавы выпросить, — сказала Маша по пути через лес. — В пруд кинуть. На сколько, интересно, их хватает?

Игнат не задавал вопросов о проблемах с домом Осининых, и Маша была ему благодарна. В конце концов, она при нем все рассказала водяному.

На этот раз тропа не плутала и не морочила. Венки, обагренные кровью, лежали у Марии в торбе. Солнце село, и лес отзывался обычными звуками: уханьем совы, пением ночных птиц, скрипом деревьев и тявканьем лисы (не иначе как нечисти-перевертыша, способной оборачиваться в рыжую девчонку-морочницу), что шла за путниками всю дорогу.

Булат и Кудря вздрагивали, но не баловали.

— Вы, Марья Петровна, только представьте, — хохотнул вдруг Игнат, — что будет, если каждая важная нечисть возьмет в привычку проситься на полный пансион.

Маша представила и рассмеялась. Решено было довезти домового в тачке, а по дороге поливать водой. Воронов камень? Игнат не знал, что это за диво, но обещал расспросить Любаву или нянюшку Догву.

Напряжение уходило, но в душе Мария клялась-божиласьвсем известным ей богам, что никогда больше не решится на подобные авантюры.

— Самое время кое-что мне вам рассказать, — сказал Игнат, отсмеявшись и посерьезнев.

Маша наклонила голову, дав понять, что готова выслушать. Но внезапно Кудря встала посреди тропы, а потом и вовсе попятилась с тихим испуганным ржанием. Всхрапнул Булат.

Игнат прижал палец к губам, напряженно вглядываясь в дорогу.

И в следующую секунду она обнаружила себя сидящей на крупе Булата, прижатая лицом к Игнатовому плечу. Его ладонь лежала у нее на затылке и не давала повернуть голову. Сам он тоже развернулся спиной к голове коня.

Не успела Маша преисполниться негодования (которым почему-то исполняться совсем не хотелось), как Игнат сипло прошептал:

— Тише. Не говорите и глаз не раскрывайте, ни в коем случае. Паутинница. Сюда идет.

И тут Мария Петровна сама, тихо пискнув, сильнее вжалась в грудь молодого человека.

Паутинницы в лесах появлялись редко. Были они вестницами зла, страшных перемен. Бродили в лихие дни по тропам и убивали случайных путников.

Сельские жители боялись их больше упырей. Упырь… он что – в первые месяцы разве для детей опасен, а потом, если выследить место захоронения и не дать твари как следует раздобреть, достаточно вскрыть могилку, отчекрыжить бывшему ведуну или ведунье (вставшим на путь тьмы) голову, срез засыпать солью да воткнуть в сердце осиновый кол.