Книга Мост душ, страница 16 – Виктория Шваб

— О, ты только посмотри, жуть какая, — произносит Джейкоб, появляясь рядом со мной. Здесь, за Вуалью, он настоящий, еще одно напоминание о том, что мне здесь не место.

Он не должен был приходить. Но он всегда так делает.

— Правило дружбы номер четыре, — говорит он. — Держаться вместе. Теперь ты можешь просто найти призрака и переправить его, чтобы мы могли побыстрее вернуться?

Как по команде, в конце коридора хлопает дверь.

Я снимаю кулон через голову и делаю несколько шагов на звук, но стоит мне двинуться, как в глазах все двоится и расплывается. Комната множится, появляясь и исчезая из фокуса. Мебель перемещается: появляется и исчезает, меняется, горит; дых и смех, свет и тени; всё это настолько дезориентирует, что мне приходится зажмуриться.

Я не понимаю.

Я пересекала Завесу бесчисленное количество раз. Дома, в Шотландии и во Франции. Я видела места, где Завеса пуста, там нет ничего кроме белой полосы, похожей на немаркированную бумагу. Но это совсем другое. Словно в одном месте наслоилось несколько Вуалей.

Я вспоминаю, что папа говорил про Мюриэля, как его разрушили и перестроили, как он принадлежал нескольким семьям и прожил несколько жизней. И внезапно вся эта запутанная сцена, которая накладывается друг на друга, обретаетсмысл. Потому что Вуаль не одно конкретное место. Это сборище воспоминаний, сшитых воедино, каждое из которых связано с призраком, его жизнью, смертью, воспоминаниями. Поэтому некоторые ее части пустые, к ним не привязаны призраки. Другие же наоборот — переполнены. Потому что Мюриэль принадлежит не единственному призраку. А нескольким. И у каждого своя история. И передо мной разворачиваются все сразу.

— У меня от всего этого болит голова, — сообщает Джейкоб, прикрывая один глаз, потому другой.

Он выглядит забавно, но это наводит меня на мысль. Я опускаю зеркальный медальон, и поднимаю камеру вместо него, заглядывая в видоискатель. Я перемещаю объектив туда-сюда, пока в фокусе не оказывается лишь одна версия дома. В ней я оказываюсь в шикарной комнате для сеансов, сплошь украшенной гобеленами и освещенной розовым светом. В другой я оказываюсь на грубо сколоченных деревянных досках, снизу доносится звон цепей. В третьей комнате жарко и темно, дым просачивается между половицами.

Я не знаю, откуда начать.

А затем хлопает дверь. Громко и близко. Я перемещаю фокус как раз вовремя, чтобы увидеть мужчину, который быстрым шагом идет по коридору и спускается вниз. Он бежит не от пожара, и на нем нет рабских цепей. Он в богато украшенном доме.

— Нет, нет, нет, — бормочет он, проводя рукой по перилам. — Всё пропало.

Я догоняю его, когда он сворачивает за угол, следую за ним в комнату с покерным столиком, фишки сложены маленькими горками перед опустевшими стульями.

— Всё пропало.

Резким движением он проводит рукой по столу, смахивая фишки. Они дождем падают вокруг него. Я подхожу ближе, и он оборачивается.

— Они всё у меня отняли, — рычит он, и я понимаю, что это мистер Журден, игрок, который потерял дом, а потом и жизнь.

В другой версии дома кто-то завывает, звук резкий и громкий. Он застает меня врасплох, и в эту секунду мистер Журден бросается вперед и хватает меня за плечи.

— Всё кончено, — стонет он.

И я забываю, что сжимаю камеру вместо зеркала, поэтому тычу ею ему в лицо, но ничего не происходит. Призрак смотрит на меня, а затем на объектив, и мимо него, на сияющую ленту в моей груди.