Книга Кузнец, страница 108 – С. И. Вендел

— Да.

В теплом воздухе завибрировал рокот, и она со вздохом поняла, что это он. Мурлыкает для нее.

Тремя быстрыми шагами он преодолел оставшееся расстояние, обхватил ее руками и притянул к себе. Эйслинн, прижатая к его теплой, влажной груди, не имела иного выбора, кроме как положить ладони ему на грудь и погрузить пальцы в напряженные мышцы.

Его шипение от удовольствия заставило ее клитор запульсировать.

— Я уверена, — сказала она ему. Не о том, к чему это приведет или как это будет продолжаться, но о нем? Безусловно, да.

Широкая грудь расширилась от дыхания, как будто он ждал услышать эти слова.

— Спасибо всем богам за это.

Затем его губы коснулись ее, и все встало на своиместа.

Вздохнув с облегчением, Эйслинн погрузилась в поцелуй, в его тело, в его тепло. Ее пальцы зарылись в его волосы, и она провела ногтями по влажной коже головы.

Это мурлыканье зазвучало у ее губ, и когда она ахнула от восторга, его язык погрузился, преследуя ее. Он соединил их рты в горячем хрипе, из глубины его горла вырвался стон, когда он обхватил ее руками за спину и оторвал от земли.

Ее ноги болтались, Эйслинн целовала своего кузнеца изо всех сил.

Судьба, вот это ответ.Это было не совсем то, чего она ожидала, но какие бы другие сомнения или опасения у нее ни были, они утонули в бескомпромиссной волне ее голода по нему. Не имело значения, что принесет завтрашний день — когда обещания той ночи будут выполнены, Эйслинн будет удовлетворена.

Очень, очень удовлетворена.

— Судьба, ты слишком хороша, — пробормотал он ей в губы.

— Обещаешь, что на этот раз не остановишься?

Еще один грохот, и, к своему ужасу, Эйслинн снова оказалась на ногах. Она вцепилась в банную простыню, все еще повязанную у него на шее, не позволяя ему отстраниться.

— Только если ты мне скажешь, — сказал он, и очаровательная легкая усмешка заиграла на его губах. Он запечатлел эту усмешку на устах в поцелуе, прежде чем сказать ей: — Оставайся здесь.

Эйслинн осталась, скорее из-за недоумения, чем потому, что ей так сказали. Она наблюдала, как Хакон закрыл кузницу на ночь, закрыл ставнями окна, загасил огонь и закрыл металлические дверцы кузниц, оставив открытыми только небольшие отверстия в верхней части каждой из них для вентиляции.

Наконец, он вернулся, взял ее за руку и повел вглубь кузницы, вверх по трем ступенькам, к двери в задней части, через которую она никогда не проходила. Вместе они вошли в темную комнату, более прохладную, чем кузница, но не холодную.

Не выпуская ее руки, Хакон другой рукой зажег фонарь, висевший на крючке возле двери. Мягкий свет залил его спальню.

Это была маленькая, но уютная комната с узким окном, выходящим во двор замка. Очага не было, но в этой части замка сохранялось тепло от кузницы благодаря специально спроектированным воздуховодам и дымовым трубам. Большую часть пространства занимала широкая кровать с изящно вырезанным сундуком в изножье. В одном углу стоял маленький столик с умывальником и купальными простынями, в другом — потертый стул с инструментами для строгания.

Оно было скромным. Практичным. А главное — здесь пахло им, насыщенным запахом мужчины, железа и мыла.

Бормоча что-то по-орочьи, Хакон придержал Вульфа, когда тот хотел последовать за ними, закрыв дверь, оставив его на ступеньках, а Эйслинн и себя в спальне. Одних.