Книга Кузнец, страница 6 – С. И. Вендел

С самого детства Хакон был слабослышащим на правое ухо, совсем как его бабушка. Она научила его говорить жестами и читать по губам других людей. Это было хорошим навыком для кузнеца, поскольку многие кузнецы теряли слух из-за постоянных ударов молотом. Вне дома бабушки и дедушки его ухо было уязвимым местом, которое он старался компенсировать скоростью, силой и наблюдательностью.

Тем не менее, его бабушка и дедушка не могли не защищать его, даже нянчиться с ним. Было бы легко жить той жизнью, которую они построили для него — безопасной, защищенной, в месте, которое он знал. Они оставили ему дом, кузницу, все, что ему было нужно. Но по мере того как холодные, одинокие дни мрачно проходили в этом самом доме, Хакон приходил к мучительному осознанию того, что его жизни здесь больше нет.

Вождь Кеннум наверняка взял бы его в качестве кузнеца, если бы он искал работу — возможно, надвигалась война, и был нужен каждый доступный кузнец, даже в таком переполненном ими месте, как Калдебрак. Он мог заработать уважение и средства к существованию благодаря своим навыкам. Но Хакон не хотел зарабатывать на жизнь, он хотел жить. Чего здесь не было.

Он мог бы почтить жертву и дар своих бабушки и дедушки, или… мог бы воспользоваться шансом стать счастливым. Сбежать от удушающего горя и жизни без особых надежд, которая у него была бы здесь, и пойти поискать… что-нибудь другое.

Конечно, все это было трудно объяснить тете Сигиль. Даже сейчас она занимала большую часть гостиной скромного дома, уперев кулаки в бедра и властно нахмурившись, и наблюдала, как Хакон собирает вещи. Она не скрывала своего презрения к его плану покинуть Калдебрак — впрочем, с другой стороны, тетя не умалчивала о большинстве вещей. Была причина,по которой его дедушка научил использовать пчелиный воск, чтобы приглушить громкий стук молотов, и которым они затыкали уши всякий раз, когда Сигиль стучала в дверь.

Теперь, став взрослым мужчиной, Хакон понял, что Сигиль была громкой, потому что хотела быть услышанной в семье слабослышащих и твердолобых, но еще и потому, что ей было не все равно. Судя по ее нынешней громкости, она очень волновалась.

— Я просто не вижу в этом смысла, — сказала она в третий раз, сотрясая стропила. — У тебя здесь есть все, что нужно. Манани дароноставили тебе дом. Дарон— свою кузницу и инструменты. Все, что тебе может понадобиться.

Чувство вины за эти слова обожгло ему горло, но Хакон не прекратил методично сворачивать вещи. Он не собирался брать с собой слишком много, только то, что мог унести на спине: одежду, несколько ювелирных побрякушек, припасы для путешествия, драгоценные камни, за которые он продал дом, и несколько кузнечных инструментов своего деда, с которыми он не мог расстаться.

О, и прославленный коврик, который сейчас храпит у камина.

Как и многие в Калдебраке, его бабушка и дедушка всегда любили собак. Они держали стаю волкодавов, которые бегали за ними на рынок и сидели у стола, чтобы составить им компанию в дождливые дни. Большинство из них к настоящему времени ушли из жизни, либо остались у Сигиль и ее двух партнеров, которые вместе управляли другой кузницей, специализирующейся на изготовлении серебра, на другой стороне Калдебрака. Единственным оставшимся был Вульф, сварливый четырехлетний пес, которому на самом деле никто не нравился, и он был слишком упрям, чтобы уйти со своими братьями, сестрами к Сигиль.