Книга Кузнец, страница 92 – С. И. Вендел

Завтра у нее будет чудовищная головная боль.Она знала это. Придется положить холодный компресс, чтобы к свадьбе не остаться с опухшим лицом. Все должно было идти по плану. Другого выбора не было.

Но сейчас — под осенним небом, в дремлющем розовом саду ее матери — все это теряло значение.

Имело значение лишь одно: ровное биение его сердца, глухо отдающееся под ее щекой. Движение его руки, скользящей по ее спине — вверх и вниз, вверх и вниз. То, как он убрал с ее лица волосы, позволяя ветру остудить пылающие щеки. Как обнял ее за затылок, словно не позволял ей рассыпаться.

Слова сами срывались с ее губ. Бессвязные, может, лишенные логики — но нужные. И он слушал. Он издавал тихие, успокаивающие звуки, кивал, шептал «да» и «я с тобой», пока она говорила.

Она рассказала ему о Бренне — о том, что та делала, чего ожидала, как держала семью. О Джерроде — о его апатии, о вспышках гнева, о сомнении, не стала бы она лучшей сестрой, если бы он выбрал другую судьбу. Рассказала, как редко покидала Дарроуленд, даже Дундуран. О том, как ей нравилось быть леди Эйслинн — и как часто замок казался клеткой. Тюрьмой.

Будто без этого титула она была ничем.

— Нет, виния, — прошептал он, уткнувшись губами в ее волосы. — Ты — это все.

Она хотела возразить, но не нашла в себе сил. Слезы уже иссякали, рыдания утихали, и усталость — тяжелая, вязкая — наступала.

С каждой секундой дрожь отпускала, и к ней возвращались ощущения. Ветер шуршал в ветвях, по саду пробегал легкий сквозняк. Ее нос наконец уловил запах земли, железа, мыла — и кожи мужчины.

Она моргнула и увидела его кадык — толстый, зеленый, выдающийся, такой реальный.

О, судьба.

Смущение вспыхнуло, но было слабым, почти нежным.Ее тело устало, сердце было разбито — и просто не осталось сил, чтобы стыдиться.

Она осталась там, где была — на кузнеце, как вдруг поняла. Он сидел, прислонившись к дереву, вытянув вперед длинные ноги. А она — устроилась между ними, на его груди, в его объятиях, словно на своем месте. И не было во всем Эйреане другого места, где бы ей сейчас хотелось быть.

Слишком измученная, чтобы сдерживаться, она уткнулась носом в ложбинку его шеи и глубоко вдохнула.

Декадентский.Это было первое слово, пришедшее ей в голову. Она чувствовала себя декаденткой — лежа с ним в осенний день, вдыхая его терпкий, пряный, мужской запах. Кожа, железо, мыло.

Он шевельнул ногами, сдвигая их ближе, и руки его сжались, притягивая ее еще крепче.

Через мгновение ей, возможно, станет неловко. Может, она захочет извиниться — за слезы, за слабость.

Но не сейчас.

До тех пор она просто наслаждалась этим моментом. Тем, что у нее был сейчас.

Я хочу большего.Хотела этого сильнее, чем чего-либо в своей жизни.

Эйслинн всегда принимала себя такой, какая она есть. Перемены пугали. Неизвестность казалась опасной.

Давным-давно она сформировала собственное мнение о браке, детях и романтике. Но, как человек, влюбленный в науку и изобретения, она знала одно наверняка: планы меняются. Всегда появляются новые проблемы, новые возможности — и выживает не самый упрямый, а тот, кто умеет подстраиваться.

Хакон… и все, что он мог значить для нее, безусловно, пугали.

И все же — он мог бы стать намногобольшим.

— Ты в порядке? — спросил он едва слышно, как ветер.

Сейчас да.