Книга Эхо Равилона, страница 116 – Марина Суржевская

Что ж, глядя на то, что демонический консорт сотворил с Зоей, Дамир в это вполне верил.

Впрочем, воздействовать подобным образом на человека с нейропанелью, а тем более – на эмиссара инквизиции, невозможно. По крайней мере Норингтон на это надеялся.

Выждав положенное время, он толкнул дверь и всмотрелся в хаос, учинённый Иглой. Остатки Темного Эха, которое она сотворила своими эмоциями, кольнули виски острой болью. Чувства, тем более столь сильные, всегда оставляют следы. Чувства и желания, мысли и слова, действия и эмоции. Все они остаются в пространстве, создавая Темное Эхо. К счастью для людей, Эхо малоподвижно и со временем рассеивается. Конечно, если кто-то, например, Дамир Норингтон не поместит его в особую ловушку, которая сохранит убийственную силу и разрушительную мощь.

Надев перчатки, Дамир осторожно захлопнул матовый черный футляр, стоящий в центре комнаты, и подцепил испачканный кровью девушки осколок зеркала. Его он осторожно обернул пленкой и тоже спрятал. Норингтон шкурой ощущал опасность, кажется, он прокололся и проклятый Август все-таки заподозрил неладное. Надо торопиться! Инквизитор позволил себе злую улыбку.

Осталось совсем немного.

Главные ингредиентыдля изготовления «Проклятия крови» готовы.

Глава 19. Апогей

Спустя два дня я стояла на террасе третьего, самого высокого яруса, рассматривая город. Величественные здания, сады и мосты через канал, ступени, статуи и фонтаны, вдали – кольцо великой Белой стены, отделяющей от пустыни. Перевела взгляд в небо и прищурилась. А еще – солнце. Незаходящее, ослепительное, безжалостное. Вечное. Всего несколько дней в Оазисе, а я уже ощутила его силу и жестокость.

На улицах города было удивительно мало людей. И теперь я знаю – почему. Иерофан говорил, что за годы под контуром население сократилось почти втрое. Спасенный город все равно умирал, медленно, но неотвратимо. Настанет день, и не родится новый солнцеглазый, а теми, кто уже живет, завладеет солнечное безумие. И это значит – не будет тех, кто способен снова и снова загружать безопасные девять часов тридцать восемь минут. Контур разрушится, и Оазис исчезнет, останется только Мертвый Город, заполненный чудовищами и деструктами. Вырванные у Вечности жизни вернутся в небытие, а Равилон утонет в черных песках, населенных тварями. И это случится совсем скоро.

Единственная надежда Оазиса и солнцеглазых – человек, похожий на того, кто создал алую звезду. Эзру Кросмана здесь называют фатиш – владеющий силой живой скверны. Вот такой человек необходим Оазису. Солнцеглазые совершили множество открытий, соединяя души и скверну, но так и не смогли добиться нужного результата. Возможно, они сумели бы найти новый способ, но время неумолимо. Время и солнечное безумие, поражающие жителей с пугающей скоростью. Первые признаки болезни проявляются после двадцати одного имперского года. Сначала человек просто ощущает дискомфорт и усталость, не желает покидать стены и выходить на улицу. Потом развивается светобоязнь, каждый луч ослепляет и пугает. Ну а после начинаются солнечные ожоги, ужас и безумие.

«Проклятие поражает даже лучших из нас», – сказала Латиза, показывая мне галерею с портретами солнцеглазых. Взгляд женщины застыл на знакомом мне лице, и я заметила горечь, которую врачевательница не смогла сдержать. С холста улыбался статный красивый мужчина. Я видела его уже с погасшими глазами: один черный, как и ночь, которую он выбрал, второй – белый, как луна вечной тьмы. В Оазисе Мадрифу пророчили статус правителя, он был сильнейшим из солнцеглазых. Смелый, благородный,неутомимый. Но безумие не пощадило и его.