Онлайн книга «Выбор»
|
В роще тоже хорошо было бы, но нельзя ему сейчас такое открыто показывать. Ничего. Храм тоже подойдет, когда с молитвой, с верой, с размышлением… Верует ведь государь-батюшка в Бога? Верует. Вот и пусть три ночи в храме ночует. Молится, о божественном думает, а там и пост кончится, и план их действовать начнет. Сейчас он Устинью до двора Апухтиных отвез, проследил, как она на подворье вошла, а уж там он за девушку не волновался, там она и к себе на подворье пошлет, и приедут за ней, и расспрашивать не станут лишний раз, все шито-крыто будет. А как отбор объявят, так и придет их время действовать. Скоро, уже очень скоро – и было Боре радостно. И ошейник сняли с него, и злодея найти обещают, и Устя рядом будет… При чем тут Устёна? А может, и ни при чем, просто радостно с ней и хорошо, и думать о ней приятно, и Боря ей за спасение и помощь благодарен. Вот! Глава 3 Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой Вот не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Не думала я про себя, а про государя и вдвое не думала. Не то, не так сказано: думала я о нем каждую минуту. Считай, из мыслей моих не выходил он, все движения его перебирала, слова, взгляды, не одну сотню раз вспоминала, не одну тысячу! А вот что приворожен он, что опутан и окован – даже и помыслить не могла! В голову не приходило! Поди ж ты, как оказалось! Сначала Илья, теперь вот Борис – не спущу! Найду гадину – сама раздавлю! Медленно давить буду, за каждую минуту сожранную, за каждую каплю силы отнятую, не за свою жизнь – за их! Но кто бы подумать мог? Когда ж его оборотали? Добряна сказала, вскорости после того, как на престол сел. И… двадцать лет получается! Ежели ту, черную жизнь считать… да, где-то двадцать лет. Двадцать лет он на себе эту удавку нес, двадцать лет… опять же, Добряна сказала, силы из него тянули, без наследника оставили, но давить – не давили. Болезни не насылали, повиноваться не заставляли, просто – удавка была. Это свою жизнь я помню ровно через стекло закопченное, а Боря… я о нем каждый слух ловила, каждое слово, дышала им, грелась, ровно солнышком… он с утра улыбнется, а я весь день хожу ровно пьяная от счастья. Так что… Поженились мы тогда с Фёдором. И даже пару лет так прожили. А потом Бореньку попросту убили. Не просто так, нет. Год плохой выдался: недород, засуха, голод… Сейчас я заранее о том знаю, сейчас предупрежу. А тогда… Боря из сил выбивался, стараясь из одной овцы десять шапок выкроить, где получалось, где не очень… вроде и удалось. Не то чтобы везде хорошо было, но люди хоть от голода не умирали. А по весне на базарах крикуны появились, толпу взбаламутили, народишко к царю кинулся, справедливости просить. Боря к ним выйти хотел, ну и Фёдор с ним, поддержать же надобно. Подробности не знаю я, на женской половине была. Кто б меня пустил? Да и не рвалась я особенно, свято была уверена, что Боря со всем справится. Что меня тогда под руку толкнуло? Как свекровка с рунайкой в очередной раз сцепились, так я и выскользнула наружу… и к царю кинулась. По обычаю, и бояр, и людей принимал он в палате сердоликовой. Знала я, есть местечко, где и подсмотреть, и подслушать можно, спрячешься потихоньку за ширмой с сердоликом– и стой, смотри в свое удовольствие, не заметит тебя никто. |