Онлайн книга «Выбор»
|
Кажется ей, что знает она, кто это… Тела сместились чуточку. И… Мужчину она не знала. Мало ли их в палатах царских? А вот женщина ей знакома была. Царица Марина. Это ее кожа белая сейчас от пота блестела, ее косы черные мужчину, ровно змеи, обвивали, ее глаза… Вот глаза и были самым страшным. В какой-то момент Марина оказалась на кровати на четвереньках, мужчина сзади нее, а лицо Марины повернуто к стене с глазками смотровыми. И царицыны глаза полностью чернотой затянуты. И только в глубине той черноты алый огонек горит. И улыбка ее… влажная, довольная… кажется Усте – или за алыми губками белые клыки поблескивают? Алчно, голодно… Страшно… * * * В другое время Устя б в обморок упала. А сейчас – какое падать, когда падать, сейчас ей и выругаться нельзя было. От глазка оторвалась, огляделась… хорошо хоть она в темноте видит, ровно кошка! Бориса аж трясет… еще секунда, и выдаст он себя, Устя по стене пошарила, рычаг нашла – и глазок закрыла. Дернулся Борис, ровно опамятовался. – Устя?! – Ты в порядке? Боря? Как-то после такого и не выговаривались отчества с титулами. – Нет. Это… Марина?! Моя Марина?! Устя голову опустила. – Прости. Не знала я, что она тут. Борис где стоял, там и опустился прямо на пол, на колени, согнулся вдвое… – Маринушка, Маринушка моя… В глазах потемнело, ровно ночь настала, в голове помутилось… Где он? Что он? Ничего не понятно… больно-то как! Устя рядом опустилась, по голове его погладила, сначала осторожно, боялась, что оттолкнет, потом плюнула на приличия, обняла государя, прижалась всем телом. – Тихо, тихо, Боренька… успокойся, родной мой, не надо, не стоит она того… Устя и сама не помнила, что она там лепетала. Да хоть что! Хоть молитвы, хоть проклятия, лишь бы Боря в себя пришел, лишь бы пропало у него это выражение безнадежного отчаяния… Любил он ее! Ведьма там не ведьма, колдовка… да хоть бы кто! Боря-то ее все одно любил! И немудрено! Красивая, умная, хорошо с ней… какие тут еще привороты надобны? Может, и начиналось с него, но потом-то все настоящим было! И сейчас вот такое увидеть – это как в душу плевок. Страшно это… А еще более страшно, когда рядом с тобой скорчился, словно от страшной боли, сильный мужчина, любимый мужчина, единственный, и помочь ты емуне можешь. Ничем. Что тут сделаешь? Только обнять и рядом быть, греть его, не отпускать в черноту лютую, на ухо шептать глупости, теплом своим делиться – вместе всегда теплее. Только это. Хотя бы это… Наверное, не меньше часа прошло, прежде чем Борис разогнуться смог, дышать начал… словно обручем железным грудь стянуло. Боль такая была, что и подумать страшно. Теплые ладони по спине скользили, гладили, голос словно темноту рядом разгонял, и Борис шел на него. Шел, понимая, что другого-то и нет. Не пойдет он сейчас? Умрет, наверное. А ему нельзя, никак нельзя… там его ждут, зовут, там кому-то будет без него очень плохо. Голос о чем-то говорил, просил, умолял – и столько боли в нем звенело, столько отчаяния… А Устя и правда с ума сходила. Чутьем волхвы понимала она – не так все просто с ее мужчиной. Нет, не так все легко. Аркан-то она сняла, но ведь тут как с ошейником рабским. Когда поносишь его хотя бы год, шея под ним и в рубцах, и кожа там такая… чувствуется. А на душе как? Когда уж больше десяти лет – и сопротивляешься, и держишься, и помощь вроде бы пришла, но усталость-то никуда не делась, не беспредельны силы человеческие, а потом… потом приносят последнюю соломинку. И она таки ломает спину верблюда. |