Онлайн книга «Возвращение»
|
– Не завидуй, Ксень. Ты у нас тоже красавица, и не хуже нее, – сообразил наконец Илья. А мог бы и промолчать, все одно Аксинья не поверила. – Благодарствую за помощь. Вывернулась из рук брата – и дверью светелки хлопнула. Илья плечами пожал да и пошел себе. Вот дура-то. А Веркино предложение он и по другой причине не принял бы. Есть у него и о ком подумать, и с кем в колечко со сваечкой поиграть. Маринушка… Черноглазая, чернокосая, горячая, страстная… Только вот раньше при одной мысли о царице у него все дыбом вставало, а сейчас… шевельнулось да и опало. Может, после аркана такое? Хорошо, что сняли его. Плохо, что наново накинуть могут. Устя с него потребовала покамест на службу и то не ходить, больным сказаться. Илья подумал да и согласился. А вдруг повторится? Посидит он дома, а там… Устя так сказала: пост начнется, колдовать вдвое, втрое тяжелее будет. Недобрая ворожба своего времени требует, а иногда и места. Можно, конечно, и молитвы преодолеть, и заклятие наложить, да только сил уйдет втрое, а будет ли прок? О чем Устинья умолчала, так это о том, что колдун себе дело и упростить может. Когда у него прядь волос Ильи окажется или капля крови… В палатах царских его и иголкой царапнут – он не заметит. И волосок снимут… тут и одного волоска хватит. Но Устя решила промолчать. Ни к чему брата пугать. И так пуганый. Надолго ли еще его страха хватит? Хотя сейчас Илья думал о Маринушке. Думал, мечтал и понимал, что, может, дней пять, много – десять, а потом он без царицы не выдержит. А она без него? Было и такое, царица за ним одну из своих сенных девок прислала, он к ней из дома уехал. Чуть не как был. Да, пока он побудет дома, а дня через четыре, может, пять, на службу поедет. Соскучился он по лебедушке своей. Ой как соскучился. * * * Вдовая царица Любава в покоях своих не одна была. Царицы разные, вкусы у всех разные, и в покоях их тоже все по-своему устроено. К примеру, первая жена царя Ивана, царица Анастасия, говорят, богомольная была. При ней в покоях часто священники находились, а то и монашки какие, молитвы читались, ладан курился. Зато… Царевич Борис родился крепким и здоровеньким. И вырос, и тронпринял. Не могло ли так быть, что знала царица нечто?.. Устя впервые о том задумалась. Царица Марина – та княжна рунайская, а они к персам близко. Оттуда и нанесло. Драпировки парчовые, стены вызолоченные, светильники тяжелые, хрустальные. Роскошь невыносимая. И благовония тяжелые… словно в покоях ее крыса сдохла, сгнила, а теперь царица пытается дух крысиный отбить, перебить его начисто. А царица Любава к Лембергу тяготеет. Белые тона, голубые, морские, вот печка-морячка в уголке вместо нормальной росской печи, вот трюмо заморское, картины на стенах, драпировки парчовые… Подобрано со вкусом, в тон, в лад. И дорого, и богато, и красиво. А Устинье все одно не любо. На наше это. Не родное! Но о том она промолчит, а вот государыню похвалит лишний раз. Впрочем, боярыня уже поклонилась земно, Устинью за собой потянула. Потом выпрямилась – и в похвалах так и рассыпалась, благодарностью зазвенела, запела… И спасибо вдовой государыне, что милость явила, что в палаты позвала, что принять соизволила. Что красоту такую увидеть разрешила… боярыня-то в Лемберге не была никогда, она и не знала, что так изысканно все обставить можно. |