Онлайн книга «Возвращение»
|
И плюнула бы, да нельзя. Вот он, смотрит на воришку, тот в пыли валяется… если сейчас прикажет казнить… да и пусть его! Пусть хоть шкуру сдерет с Михайлы, только б ей кого в помощь выделили! Не перенесет Петька нянюшку, ежели один, еще человек надобен, а лучше двое. И носилки хоть из чего сделать! Федька аж отдернулся от неожиданности. Но Устя держала крепко: – Боярин, милости! Нянюшка моя обеспамятела! Помогите ее перенести с улицы, а потом ваша воля! Хоть казните, хоть милуйте! А вот это на него всегда действовало. Даже когда он кровью, аки громадный клещ, упивался. Даже тогда помогало. И сейчас на миг разгладилось лицо, появилось в нем что-то человеческое. – Хорошо, барышня. Эй, Филька! Помоги барышне нянюшку перенести куда скажет. Устя тут же отпустила ненавистную ладонь, с колен не поднялась, но поклонилась. – Благодарствую, боярин. – Может, не боярин я, барышня? – Как же не боярин? Когда и одет роскошно, и ликом, и статью как есть боярин? Головы Устя упорно не поднимала. Боялась. Полыхало под сердцем страшное, черное, мутное… Как хотелось УБИТЬ! Вцепиться пальцами в горло – и рвать, рвать, а когтей не хватит, так зубами добавить. Нельзя. Нельзя покамест. Ничего, она еще свое возьмет. – Ну-ка, иди сюда. Чего стоишь, как пень дубовый? – заворчали за ее спиной. Может, и ругался Фёдор на своего слугу нещадно, однако зря. Вот он уже и носилки притащил. Конечно, не носилки это, просто две доски широкие вместе сложили да тканью обмотали, но хоть так! Нянюшку донести хватит! – А ну, перекладывай… барышня, вы б няню-от отпустили? Устя сообразила, что до сих пор Дарёну поддерживает одной рукой за грудь, второй за спину, сердцу биться помогает, и головой покачала. Руку одну убрала, второй няню за запястье перехватила. Веточка нагревалась, аж ладонь жгло! – Нет! С ней пойду! – Вот и хорошо, вот и идите. А мы покуда тут закончим, –пропел Фёдор. Жажда крови возвращалась на свое место, вытесняя слова Устиньи. – А ну, скидывай одежду, грязь подзаборная! Устинья бросила в сторону Михайлы только один взгляд. Больше себе и движения ресниц не позволила. Да, это был он. Те же светлые кудри, те же зеленые глаза, смазливое лицо… все сенные девки по этим глазам вздыхали, слезы лили, да и боярышни некоторые, не без того. Девок Михайла портил без счета. Вроде как и ублюдков у него штук двадцать бегало. А с боярышнями всегда был приветлив, любезен… правда, как припомнила сейчас Устя, девок он предпочитал рыжих. Гадина! Да пусть тебя хоть тут с грязью смешают! Не пожалею! И отвернулась, не замечая, каким светом полыхнули зеленые глаза ей вслед. И тут же погасли, потому что Михайла покорно встал на колени и принялся разоблачаться. До голого тела. Бросая ветхую одежонку прямо себе под ноги. А что? Бросишь в сторону, так тут же упрут, что он – людей не знает? Сам такой! – Смотри, боярин! Нет на мне вины! В том и крест поцелую, хошь казни меня, а только нет у меня твоего кошеля. Фёдор сдвинул брови. И казнил бы. Да так жалко и гнусно выглядел голый и оборванный юноша немногим младше самого Фёдора, что даже казнить его неохота было. Настроение качнулось в другую сторону. От гнева – к жалости. – Филька… кто там? Сенька? Найди ему место, возьму к себе, пусть с поручениями бегает. Раз уж оболгал его, безвинного… |