Онлайн книга «Возвращение»
|
И кошель еще этот… лежит. И что с ним дальше-то делать? Обидно все. Непонятно. Вот и двери храма. Перекрестились честь по чести, тремя перстами, поклонились, вошли, встали на отведенной для женщинполовине. Устя по сторонам и не смотрела, завернулась в платок, уставилась в пол. Молчала. Страшновато все же. Это храм тех, кто вырубал священные рощи, сжигал волхвиц, разжигал толпу и натравливал на жриц Живы-матушки. Тех, кто приговорил Верею. Тех, кто шептал на ухо Фёдору, кто разрешил и разводы, и монастырь, кто потакал ему во всем. Устя сама, по своей воле, пришла к волку в пасть. И пока… пока она ничего не чувствует. Храм. Ладан. Люди. Но и только. Если бросить взгляд из-под платка, можно увидеть, что происходит в храме. Можно… молиться? Или не стоит? Как вообще узнавали волхвиц? Устя ведь не знает об этом! Может, есть какое-то средство? Молитва особая или вода святая? Или ей должно стать плохо в храме? Молиться она дома пробовала, получалось как обычно. Слова – и слова. В монастыре она и в келье билась, и руки кусала, и кричала, и волосы рвала на себе. Бывало. И не слышал Господь. А в храме? А как прабабка Агафья справляется? Она и жизнь прожила, и в храм ходила… точно ходила. Или у нее тоже какое-то средство есть? Устя не знала, но справедливо опасалась. А вдруг? Вот и стояла молча, глядела по сторонам. И сама себе не поверила… опять?! Фёдор?! Да, царевич. Стоит, по сторонам смотрит, одет просто, но она-то его и в дерюге узнает. И свита с ним. Вот он, Михайла, неподалеку трется, вот еще несколько людей… одеты нарочито просто, да держатся спесиво. Кто-то из бояричей? Может и такое быть. А вот Фёдоров дружок, боярич Кусин. Потом он боярином стал, заматерел. Фёдор, может, в насмешку, даровал ему новую фамилию. Кусакин он стал. Станет. Лет через десять. Чего их всех сюда принес нечистый?! Разве она непонятно что-то показала? Записку сожгла, общаться отказалась – чего еще надобно? Или некоторым людям поленом разъяснить? Так она бы со всем удовольствием, да не поймут ее! А жаль… За этими размышлениями пропустила Устя большую часть службы. Продумала о своем, о девичьем. О поленьях, которые так хорошо кидать, ухвате, скалке и прочих приятных приспособлениях, которые используются в семьях. И на Фёдора даже и не посмотрела. А царевич смотрел. И думал, что, может, и права была маменька, когда о женитьбе говорила. Или нет. Не права. Вот оженили б его, а он бы Устинью увидел. И что потом? И ничего. То есть ничего хорошего. Что ему делать с любой другой женой? Ненужной,нелюбимой, постылой? То-то и оно. А сможет он на Устинье жениться? А почему бы и нет. Не холопка, не крестьянка – боярышня из старого рода. Заболоцкая, а это о чем-то да говорит. Когда государь Сокол пришел на Ладогу, его ближники с ним пришли. И родовые имена себе по увиденному нарекли. Ижорский – стало быть, поместье его вблизи Ижоры. Заболоцкий – за болотом. Так что род у Устиньи старинный. Может, матушка против и не будет. Попросит-ка он дядюшку с ней поговорить. А сам и послушает. * * * Михайла тоже стоял в храме, в свите царевича. Да, пока ему денег не перепало, ну так что же? Еще все впереди. Вот она стоит, его красавица, глаза опустила. Молится. И не играет, Михайла видит, вся она там, в молитве. Сосредоточена, глазами по сторонам не стреляет, как иные вертихвостки, о чем-то возвышенном думает. И лицо у нее такое… В свете свечей она кажется неземной красавицей. Толстая коса чуть не до колен падает, лента в ней блеклая. Золотом вышита, а волосы все одно роскошнее. Рыжие? Каштановые? Такой оттенок богатый, густой… |