Онлайн книга «Предназначение»
|
Имущество их казна выкупит, а потом пусть на свою родину отправляются. Нам такая наволочь в Россе не надобна! Третья грамота добивала. Это было краткое письмо монарху Франконии (и такие же письма полетят и в Джерман, и в Лемберг, и в Рому, по всем странам) с извещением о случившемся и перечнем бунтовщиков. То есть знайте, кого благодарить за свои проблемы. Данаэльс даже взвыл от лютой тоски. Дыба? Перетерпеть боль телесную можно, тяжко, трудно, но можно, и не такое люди терпят. А вот боль душевная куда как страшнее оказалась! Понимать, что сам строил, сам старался, и своими же руками все прогадил, все разрушил… помог Истерману? Молодец! Только поставил ты не на ту лошадь и проиграл окончательно. Так, истошно воющего, Данаэльса и потащили в Разбойный приказ, в пыточную, а Борис документы подьячему отдал: Пусть перебеляют начисто, пусть еще протоколы допроса Истермана приложат, Данаэльса, еще кое-кого… Допросят, запишут, а потом и на кол их. Или на плаху… Нет, наверное, на кол. Не потому, что Борису чужие мучения нравятся, напротив, неприятно ему даже думать о таком. Его бы воля, он бы казнил быстро и без лишних пыток, да нельзя. Иноземцы же! Дикий народ, одно слово! Нельзя к ним по-хорошему, понимаете? Они это сразу за слабость принимают, давить начинают, и тогда уж приходится их всерьез останавливать, с кровью, с болью… Не понимают они хорошего отношения! А вот когда ты их с размаху, да жестоко, да с ноги… О, тут они прекрасно соображать начинают, отступают, извиняются – что за люди? Почему им плетка милее руки протянутой? Одно слово – дикари иноземные. Немтыри. Немцы. * * * Магистр Эваринол в окно посмотрел, поморщился. Гроза собирается. Не любил он грозу, была у Великого Магистра такая слабость. Вот не любил, и все тут! Кто-то в ней красоту видит, кто-то на небо с восторгом смотрит… ОН смотрел. И молнии в его глазах отражались. А магистру гроза ненавистна была всю жизнь, не нравилась она ему, давила, мучила, и голова у него всегда перед грозой болела. Вот и сейчас виски заломило… Подошел Эваринол к окну, вгляделся. Туча ползла. Такая… тяжелая, черная, страшная. Да, страшная, и магистру жутко захотелось выпить чего покрепче и спать лечь, пока не пройдет вся эта пакость. Или пойти вниз, с рыцарями посидеть… Нет, в молельню не хочется. Будет он там один стоять, никто его уединение молитвенное не решится нарушить, а ему бы, наоборот, людей побольше. И шума, чтобы гром за окном не слышать. Позовет он, пожалуй, к себе магистра де Рителли и магистра Рейнгерца, посидят они, посоветуются, подумают. Со дня на день весточка от Леона прийти должна, надобно все еще раз обдумать. И кого посылать, и что далее делать, и во что деньги вкладывать, и какой груз отправлять… Орден ведь не только воюет, но и торгует, вот и список купцов росских у него на столе, Руди в свое время обеспечил. Надобно решить, кого потеснить, кого убрать… Пусть россы благодарны будут, что им жизнь оставят, а деньги – не обязательно, деньги – это им вовсе лишнее. Только-только магистры за стол уселись, только бумаги разложили, как грохнуло за окном. Да мощно так грохнуло, показалось, аж замок дрогнул. Или… не показалось?! И снова удар грома. И… Магистры на стол смотрели с тихим ужасом. А массивный стол дубовый накренился, и с одной его стороны на пол медленно-медленно, ровно в дурном сне, сыпались пергаменты, покачнулась и поехала к краю чернильница, выплескивая свое содержимое… |