Книга По ту сторону тьмы, страница 118 – Р. С. Болдт

Его глаза вспыхивают.

— Не поймет, что касаться тебя губами и быть глубоко погруженным в твою киску — это, блядь, дар.

Притянув меня к себе, он скользит другой рукой по моему затылку, приближая наши лица, нос к носу. Мятное дыхание обдает мою кожу. Я вздрагиваю, и в его глазах загорается довольство.

— Если бы я сейчас скользнул в тебя пальцами, ты бы их смочила. Вот откуда мне известно, что тебе не нужен хороший парень, — бормочет он.

— Ошибаешься. — Не могу удержаться от того, чтобы не съязвить, что-то во мне хочет уколоть его. Сбить его с высокомерного, «я лучше тебя знаю»трона. — Мне действительно нужен хороший парень.

— Правда? — в мужском голосе звучит жесткая нотка, от которой у по спине бегут мурашки. — Я могу быть хорошим.

Он проводит губами по моим губам, едва касаясь, и я понимаю, что, когда он произносит слово «хороший»,его понимания слова сильно отличается от моего.

— Я могу бытьоченьхорошим.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

БРОНСОН

«Мне действительно нужен хороший парень».

Ни хрена он ей не нужен. Она хочет меня. Просто рыжая еще не осознает этого.

Я скольжу другой рукой по ее лицу.

— Мне кажется, ты боишься признать то, в чем действительно нуждаешься.

Эти зеленые глаза вспыхивают огнем негодования, что мне до одури нравится.

— Ты вдруг стал знатоком в моих хотелках?

— Неа. — В ее взгляде мелькает удивление. — Просто думаю, что ты еще не осознала, что то, что тебе нужно, расходится с тем, что, как ты думаешь, тебе нужно.

Женщина саркастично отвечает:

— Да ладно? И что же мне нужно?

Не задумываясь, усаживаю ее к себе на колени. Дрожь сотрясает все ее тело, и она слабо цепляется за мои плечи, чтобы устоять.

Джорджия не понимает, что я никогда не позволю ей упасть. Что-то в этой женщине пробуждает неистовое желание защищать. Крепко прижимаю ее к себе, ее ноги расставлены.

— У тебя какая-то привычка лапать меня, — с фырканьем жалуется она. Но я замечаю, что она не делает попыток вернуться на свой стул.

Хочется верить, что она остается на моих коленях, потому что хочет этого, ведь вряд ли кто-то сможет заставить эту женщину делать то, чего она не желает.

Играю с кончиком ее длинного хвостика, сползшего на плечо. Когда я провожу кончиком пальца по шелковистым прядям, задевая ткань ее рубашки, она вздрагивает.

— Ты единственная женщина из всех встречавшихся на моем пути, которая не ведет себя так, словно до усрачки боится меня.

«Ты единственная женщина, которая не относится ко мне так, словно я чудовище».

Все остальные относятся ко мне как к какому-то спасителю или божеству. Обычно это благоговение или почтение в сочетании с изрядным чувством страха. Ведь они знают на что я способен.

Есть и те, кто избегает смотреть на меня прямо… из страха запятнать свою душу или еще какой-нибудь ерунды.

Она сухо смеется.

— Я боюсь тебя. Ты абсолютно ужасающий мужчина.

Рыжая и отдаленно не звучит убедительно.

— И как я это упустил, — бесстрастно заявляю я. Опустив голову, прижимаюсь губами к ее губам. — Ты определенно не боялась меня в пятницу.

Дыхание женщины сбивается. В следующую секунду она откидывается назад с затравленным выражением на лице и изучает воротник моей рубашки, как будто потом будет проверять на прочность.

Ее голос мрачен, но боль, прозвучавшая в нем, действует как удар в живот, нанесенный тяжеловесом.