Книга По ту сторону тьмы, страница 46 – Р. С. Болдт

— Слушай, Дарла. Почему бы тебе не уговорить свою девчонку оживить эту курятину?

— Не утруждайся трахать ей мозги. — Мамины слова звучат невнятно, когда она наконец отрывает рот от Аллена и отвечает Джимми. — Она мелкая паинька и сопливая сучка. Её непросто заставить делать свою ёбанную работу.

Стеклянные бутылки позади меня звякают друг о друга, как будто кто-то их пнул. Неспешные шаги звучат всё ближе, но прежде чем я успеваю пуститься в бегство, сильные пальцы смыкаются на моей шее.

Меня рывком прижало к вонючему телу Джимми, и я вздрагиваю от отвращения. Обдавая меня своим тухлым дыханием, он усмехается:

— Думаешь слишкомхороша для остальных? — Он плюёт мне в лицо, словно я мусор, и отталкивает меня с такой силой, что я падаю на землю. — Сраная уродка!

Все смеются.

— Ага, ну, пожалей меня. — Мамин голос резкий и недовольный, и я знаю: что бы она дальше ни сказала, это рассечёт моё сердце. — Я родила эту мелкую уродку.

Раздаётся ещё больше смеха, и я опираюсь руками, чтобы подняться на ноги. Прежде чем мне это удаётся, Джимми пинает меня в бок, и я вновь падаю. Вскрикиваю от боли, но всем плевать.

Никому никогда нет дела.

Он снова на меня плюёт.

— Ты всего лишь грязная и мелкая сраная уродка. — Он топает обратно к своему месту у костра, тогда как я обнимаю себя; слёзы тихонько стекают по щекам от жгучей боли в боку.

А мама моя ничего не делает. Не встаёт, чтобы проверить меня; не подходит, чтобы узнать, нужна ли мне помощь.

Поскольку ей нет дела до уродки, которую она родила.

— Ага, ты сраная уродка! — моя мама пьяно подбадривает, а затем хихикает.

Эти гадкие слова вновь проникают в мои мысли, проигрываясь раз за разом, и мне интересно: найду ли я человека, кто сможет полюбить меня такой, какая я есть.

Вопреки моему уродству.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

БРОНСОН

Я наклоняю голову из стороны в сторону, отчего хрустнула шея, отражая напряжение, излучаемое мною. Потому что рыжая, мать её, ослушалась меня, переступив сегодня порог закусочной.

Мои люди видели её машину на парковке у закусочной и доложили мне, так что нужды в том, чтобы владелица закусочной заглянула и сообщила мне об этом, не было. Но теперь её снисходительность к появлению рыжей до чёртиков раздражает меня.

Здесь всё работает иначе, и она, чёрт возьми, прекрасно должна это знать.

— Неужели трудно понять сказанное мною? — процедил сквозь зубы я.

Она бросает на меня свой этот материнский «я лучше знаю»взгляд, в её глазах мольба.

— Так, Бронсон, подожди.

Сжимаю пальцами переносицу и стискиваю зубы, прежде чем тяжело выдохнуть.

— Никакого «подожди».Ей нужно было лучше знать, — каждое слово пропитано яростью. — Я выразился пиздецки чётко: чтобы ноги её на территории Скорпионов не было.

— Но, Бронсон, говорю же тебе, она кажется другой. — Она шагает вперёд, её тёмные глаза изучают моё лицо. — Я не понимаю в чём дело, но, пожалуйста, прошу тебя не относиться аналогичнок этой ситуации, — словно зная, что я откажусь, она поспешно добавляет: — Пока что.

Она выдерживает мой взгляд, и это напоминает мне о том, что эта женщина почти так же упряма, как и я. Это подтверждается, когда она вздёргивает подбородок и сужает глаза.

— Не вынуждай меня рассказывать твоей бабулеоб этом.

Я возвёл глаза к потолку. Пи-и-издец. Взглянув направо, я замечаю ухмыляющегося Дэниела, но, когда он видит меня, он прикрывает усмешку покашливанием в кулак.