Книга Прятки с охотником, страница 41 – Теона Рэй

Гаффар будет одет в белое с ног до головы, говорила Лалла. Праздничное одеяние вождя — тонкий белый лен. Я ему немногозавидовала: в льняной накидке куда удобнее, чем в тяжеленном наряде невесты.

Лалла желает мне спокойных снов и уходит, а я ныряю в ворох подушек в надежде выспаться. Прошлой ночью не удалось: гиены напугали верблюдов, и до самого рассвета в лагере царил хаос.

Ладонью нащупываю что-то на ковре, хмурюсь и подношу к глазам — клочок бумаги.

«За тобой сегодня придут. Соглашайся. Если родишь девочку — тебя убьют».

Сон слетает мигом. Больше нет ни спокойствия, ни легкого волнения из-за свадьбы, остается только жуткий, леденящий кровь ужас. Эта записка — чья-то злая шутка? Очередная проверка? Что это?!

Я вскакиваю и прыгаю к сундукам с одеждой. Трясущимися руками вытаскиваю белое льняное платье — обычный ночной наряд местных женщин. Сдергиваю с себя украшения все до единого, бросаю в сундук.

Я смирилась с участью пленницы, даже научилась видеть в новой жизни одни только плюсы. Но умереть, родив амгару дочь, в мои планы не входило.

Некстати вспоминаю детей вождя — мальчишки. Одни мальчишки! Повезло его трем женам, ни одной девчонки не родили. Или жен было больше?

А кто придет-то?!

Всхлипываю без слез, тут же зажимаю рот ладонью. За шторой недвижимо стоят стражницы, и если они услышат что-то подозрительное, то обязательно зайдут проверить. Увидят, что мечусь по шатру в панике, возникнут вопросы.

Осторожно прикрываю крышку сундука. Переодеваюсь из шелкового красного платья, нетипичного для этих мест, в белое. Оно чем-то похоже на то одеяние, в котором я видела продавца в лавке артефактов. Удобное, не сковывает движения… бежать в нем можно.

Обуви как таковой у меня нет, разве что войлочные тапочки. Их и надеваю. Собираю волосы в косу, надежно закрепляю, чтобы не растрепались.

Я ложусь на подушки, прикрыв одной из них ноги, чтобы стражницы не заметили тапочки. Сердце колотится как сумасшедшее, но я так давно привыкла к бегам, что даже не боюсь. Переживаю только, чтобы меня сумели выкрасть и мы не попались. Меня же собираются именно своровать из-под носа амгара, разве нет? Иначе к чему эта фраза в записке: «За тобой сегодня придут».

Заснуть можно и не мечтать. Я слушаю шорох песка, хлопанье ткани, крик погонщика — он ставит верблюдов на стоянку. Вдалеке хохочут дети, но вскоре замолкают и они. Племя готовитсяко сну.

Когда открывается полог и в шатер входит некто в синем, с полностью закрытым лицом, я подбираюсь и вскакиваю на ноги. Мужчине ко мне нельзя! Не сразу соображаю, что это и есть мой спаситель.

Ни слова не говоря, он хватает меня за руку и выводит на улицу. Вокруг темень. У входа лежат стражницы в неестественных позах, но они живы — в свете фонаря из моего шатра я вижу, как вздымается грудь одной из них.

Все происходит в полнейшей тишине, но не успеваем мы отбежать от шатров, как над лагерем проносится гневное:

— Шарах манат!

В переводе «она сбежала». Лалла не уставала учить меня имухагскому, а мне от скуки нечем было заняться, кроме как на самом деле учить их язык. Не сказать, чтобы я умела говорить на нем, но понимать речь — вполне.

Мой спаситель тоже это слышит. Он замирает всего на миг, а когда над шатрами вспыхивает яркий свет, крепче перехватывает мою руку, и мы со всех ног несемся к дюнам. Спрятаться на ровной местности невозможно, а посреди барханов шанс есть.