Книга Безумные Альфы, страница 125 – Ленор Роузвуд

— Поразительно, — говорит один из них, наклоняясь слишком близко. От него воняет кофе и сигаретами. — Болевая устойчивость субъекта выросла экспоненциально с момента последнего испытания.

Мне хочется плюнуть ему в лицо, почувствовать, как хрустит его нос под моим кулаком. Но мышцы не слушаются. То дерьмо, которым меня накачали, оставило меня почти полностью парализованным — узником в собственном теле.

— Запускаем вторую фазу, — объявляет другой.

Жгучая боль от ещё одной толстой иглы — на этот раз прямо в яремную вену — почти не цепляет. Боль — старый знакомый. Мы с ней танцуем уже много лет.

Но это… это другое.

Препараты, бегущие по венам, ощущаются как жидкий огонь, выжигающий последние остатки человечности, за которые я ещё цепляюсь. Мне хочется орать, рваться из фиксаторов и размазать кровь этих ёбаных ублюдков по стенам.

Но тело не подчиняется.

Я в ловушке. Узник собственной плоти и костей.

— Фантастика, — бормочет один из учёных с тяжёлым акцентом. — Скорость клеточной регенерации тоже выросла.

Я поворачиваю голову, преодолевая паралич. Наши взгляды встречаются. Он вздрагивает и делает шаг назад.

Хорошо. Он должен бояться.

Они все должны.

— Ну-ну, 9633, — говорит ещё один халат, похлопывая меня по руке, будто я ручная зверушка. — Расслабься. Скоро всё закончится.

Лжец.

Ничего никогда не заканчивается. Не для меня. Не с тех пор, как они впервые пристегнули меня к такому же столу там, в Витоскике. Я был тогда мальчишкой — кричал, звал мать, пока меня резали и сшивали обратно.

Теперь я — их монстр.

Их идеальная машина для убийств.

Но что-то изменилось.

Когда препараты тянут меня вниз, утаскивая в мутную жижу обрывочных воспоминаний и горячечных видений, я не вижу привычный парад насилия и крови.

Вместо этого я вижу её.

Айви.

Её дикое рыже-каштановое пламя волос. Эти яростные глаза — цвета моря, горящие непокорством. Линию губ. Мягкость кожи. Летний запах жимолости. То, как она смотрит на меня — как кролик,зажатый в волчьих челюстях. На миг именно так я и представляю нас в плоти: она — кролик, лань, дикая кошка, всё сразу — дикое, яростное, прекрасное.

И теперь оназдесь из-за меня.

Здесь.

В этой адской дыре.

Препараты тянут глубже, но я сопротивляюсь течению. Мне нужно оставаться в сознании. Нужно помнить, зачем я здесь.

Зачем здесь она.

Смех поднимается из горла — с привкусом меди и сожаления. Айви. Моя маленькая дикая кошка. Она, должно быть, ненавидит меня сейчас. А как иначе? Её притащили в это гнездо гадюк и лабораторных халатов — по моей грёбаной вине.

Я дал ей подарок.

Шанс сжечь всё дотла.

Перекроить мир.

Стать по-настоящему свободной.

А она выбрала плен.

Если бы я знал, что она выберет это, я бы вообще не давал ей выбора. Это и не должно было быть выбором. Дай дикой омеге красную таблетку и синюю — и она пойдёт за яйцами.

Я редко лажаю.

Но если уж облажаюсь — то по-крупному, блядь.

Мышцы дёргаются, борясь с фиксаторами. Один из учёных отпрыгивает назад, глаза сверкают страхом за защитными очками, из-за которых он выглядит как ёбаный идиот.

Умный ход.

Он видел, что бывает, когда я вырываюсь.

— Увеличить дозу! — рявкает кто-то. — Мы не можем допустить ещё одного инцидента.

Я фыркаю, усмехаясь. Недосказал, ублюдок. На самом деле они не могут допустить убийства ещё одного учёного высшего уровня, которого я свернул, как крендель, и задушил его же собственными ногами.