Книга Безумные Альфы, страница 128 – Ленор Роузвуд

— Умница, — рычу я, голос хриплый и изорванный.

— Тебе это нравится, да? — шипит Айви, ее хватка усиливается. — Ты больной ублюдок.

Я смеюсь, звук резкий и гортанный.

— Ты понятия не имеешь.

Ее рука движется быстрее, кровь обеспечивает скользкое, горячее скольжение. Боль прекрасна, симфония агонии, которая грозит разорвать меня на части. Я никогда не чувствовал себя таким живым, таким чертовски присутствующим в своей собственной шкуре.

— Посмотри на себя, — усмехается Айви, ее аквамариновые глаза сверкают от отвращения и голода. — Большой, плохой волк, которого все боятся, низведен до этого жалкого, извивающегося куска дерьма.

Я обнажаю зубы в дикой ухмылке.

— Только для тебя, маленькая омега. Только для тебя.

Она крутит запястьем, и я кричу, звук эхом отдается от стерильных стен лаборатории. Ученые все еще здесь, я знаю, но они могли бы быть на другой сраной планете, пока они там вдалеке бормочут, ноют и жалуются о том, что они меня сломали, и я, вероятно, буду бесполезен для них теперь.

Но они ошибаются.

Я не сломан.

Я создан заново.

Все, что существует, это Айви, ее рука на моем члене, скальпель поблескивает в резком флуоресцентном свете, пока она пишет свое имя по всему мне.

Оргазм настигает меня, как чертов товарный поезд, пронзая мое тело с жестокой интенсивностью. Я могу только кричать, пока мой член пульсирует в хватке Айви. Сперма смешивается с кровью, покрывая ее руку и мой живот липкой багровой кашей.

Айви не останавливается, ее рука все еще движется, выдаивая из меня каждую последнюю каплю. Чрезмерная стимуляция — это агония, и я бьюсь в путах, разрываясь между мольбой, чтобы она остановилась, и просьбой о большем.

— Вот так, — шипит она, ее глаза сверкают хищным светом. — Отдай мне все.

И я отдаю. Я отдаю ей всё, блять, что у меня есть, каждую каплю боли и удовольствия, каждый крик и стон, и мычание, и рычание, и шипение. Мое зрение затуманивается, черные пятна танцуют по краям, но я борюсь, чтобы держать глаза открытыми. Мне нужно видеть ее, нужно запечатлеть этот образ в своем мозгу.

Айви, дикая и яростная, покрытая моей кровью и спермой. Ее рыжие волосы — спутанный беспорядок, ее аквамариновые глаза пылают триумфом и отвращением.

Так прекрасна.

Моя богиня.

Мой дьявол.

ПРИЗРАК

Жёсткий белый свет выжигает глаза.

Ослепляет.

Стерильный.

Холодный.

Металл впивается в плоть.

Фиксаторы врезаются глубоко.

Выхода нет.

Голоса гудят вокруг.

Клинические.

Отстранённые.

Жестокие.

— Зафиксировать конечности.

— Проверить жизненные показатели.

— Подготовить к первичному сканированию.

Мышцы напрягаются сами собой.

Каждый инстинкт орёт — драться.

Рваться.

Вырваться.

Но я не могу.

Не буду.

Ради неё.

Только ради неё.

Надо мной склоняется лицо.

Мужчина.

Пожилой.

Соль с перцем в волосах.

Глаза — как у дохлой рыбы за толстыми стёклами очков.

Этот — из Райнмиха.

Акцент выдаёт.

— Снимите намордник. Я хочу осмотреть ротовую полость.

Паника вспыхивает в груди.

Горячая.

Острая.

Нет.

Только не это.

Пожалуйста, нет.

Что угодно — но не это.

Холодный металл скользит по коже, когда намордник снимают.

Воздух ударяет по изуродованному лицу.

Уязвим.

Оголён.

Медсестра быстро отступает. Лицо белеет.

— О боже… — шепчет она.

Поворачивается, прикрывая рот рукой.

Учёный цыкает.

— Возьмите себя в руки, — резко говорит он. — Это редчайшая возможность. Мы должны задокументировать всё.