Книга Безумные Альфы, страница 8 – Ленор Роузвуд

Хотя слово «блять» — видимо, международное.

Валек сидит в центре этого бардака, словно король на троне. Он поднимает взгляд, выгибает бровь, будто спрашивая: Ну?

Я бросаю чемодан на стол — тяжёлый глухой удар прорезает шум, как выстрел.

— Как просили, — говорю холодно.

Валек небрежно машет на чемодан рукой, второй подносит стакан ко рту.

Николай наклоняется вперёд, металлические глаза жадно поблёскивают, когда он отщёлкивает защёлки и заглядывает внутрь. Ряды свежих, чистых, незапачканных купюр.

Больше денег, чем большинство людей увидит до конца своей недолгой жизни — особенно теперь, когда всё человечество выживает на объедках.

— Похоже, всё на месте, — довольно улыбается Николай. — Отлично.

Он поднимается, вздымая стакан.

— За нашего щедрого хозяина. И за то, что Вриссийская империя поднимется из пепла и раздавит этих советских ублюдков! — делает паузу, угол рта дёргается у шрама. — Или хотя бы сделает нас погано богатыми в процессе.

Комната взрывается радостными воплями, стаканы бьются о стаканы, мужчины орут, будто уже победили всю чёртову войну.

Но под всем этим — натянутая тишина, дрожь напряжения.

Что-то не так.

Слишком рано радуются. Слишком громко.

Я ловлю взгляд Валека — в нём вопрос. Клюнули?

Он едва заметно качает головой, губы сжимаются.

Послание ясное.

Мы сидим на пороховой бочке.

Дерьмо.

Нужно заканчивать сделку и выпроводить их к чёрту, пока никто не начал задавать лишних вопросов. Пока не догадались, что человек, с которым они пьют — просто хорошо сшитая маска.

Проходит ещё пара тостов, прежде чем Валек прочищает горло, привлекая внимание.

— Ну что, господа, — произносит он лениво, улыбаясь так, будто у него нет ни малейшей тревоги. — Было приятно вести дела с братьями и друзьями. Но, боюсь, у нас есть и другие дела этим вечером.

Взгляд Николая мгновенно остыл, сузился. Под линзами его тонких красных очков блеснуло что-то острое, подозрительное.

— Так скоро уходите? — мягко спрашивает он. Слишком мягко. — А я думал, вриссианское гостеприимство требует, чтобы мы остались. Да и горные дороги — такие опасные…

Валек замирает, челюсть дёргается. Я знаю этот микродвижение — его мозг сейчас носится, как бешеный зверь, перебирая варианты.

И наконец он улыбается.

— Разумеется, разумеется. Прошу простить мои манеры, друг мой, — мурлычет он, заодно кривя нос в мою сторону (и я точноне уверен, что это часть спектакля). — Хотел лишь сказать, что жаль, что я не смогу развлекать вас весь вечер.

Николай смотрит на него каменным лицом.

Валек разводит руками, делая жест гостеприимства, который совершенно не касается глаз.

— Конечно, вы можете остаться на ночь и пить до отвала. Что за хозяин я был бы, если бы выгнал вас в холод?

Улыбка Николая растягивается — хищная, как у зверя, обнюхавшего кровь.

— Как великодушно. Мы принимаем ваше приглашение.

Отлично.

Значит, Валек прав.

Эта мразь что-то учуял. Вот только что— и когда вытащит нож из рукава.

А теперь они остаютсяна ночь.

Голодная стая волков, кружащих вокруг нас, только и ждущих момента вцепиться в глотки.

Мысли метаются — ищу хоть какой-то выход. Хоть что-то.

Ничего.

Мы в меньшинстве.

Мы в меньшей силе.

И время утекает.

И даже Призрак не вырежет их всех, как бы он ни рвался.

Валек кивает:

— Если что-то понадобится, просто свяжитесь. Мои люди помогут.