Книга Безумные Альфы, страница 86 – Ленор Роузвуд

Валек ведёт себя непривычнотихо. Его прежняя игривость сменилась отстранённым, почти мрачным молчанием. Я вытягиваю шею, чтобы взглянуть на него, но его лицо непроницаемо, серебряные глаза уставились куда-то далеко, будто сквозь стены этой комнаты.

По позвоночнику пробегает холодок, когда я вспоминаю его слова.

В этом мире есть вещи, маленькая омега, которые ты даже представить себе не можешь. Ужасы за гранью твоих самых диких кошмаров.

Что, чёрт возьми, он имел в виду?

И какое это имеет отношение к Призраку?

— Ну что, поехали! — голос Виски выдёргивает меня из мыслей. Он возится с каким-то огромным пультом, направляя его на экран напротив. После пары секунд помех изображение оживает.

Появляются вступительные титры под дребезжащий гитарный рифф, от которого я невольно морщусь. Затем вспыхивает название:

«BROS, HOES, AND FOES 3: THE RECKONING».

— Что это вообще за кино? — бормочу я.

Виски ухмыляется, закидывая в рот целую горсть жирного попкорна.

— Величайший шедевр постапокалиптического кинематографа, — говорит он с набитым ртом. — Тебя ждёт незабываемый опыт, мелкая.

Я кривлюсь от прозвища, но всё же устраиваюсь поудобнее. Фильм начинается с пыльной дороги, прорезающей выжженную солнцем пустыню, усыпанную искорёженным металлом и руинами разрушенного города. В кадр с рёвом влетает побитый маслкар, поднимая за собой облако песка. Камера показывает панораму водителя — мускулистого мужика в кожанке со шипами и с маллетом, из-за которого он похож на наполовину побритого льва. Из потрескавшихся губ торчит сигара.

— Это Брик МакСлэм, — объясняет Виски с благоговением. — Самый крутой ублюдок, который когда-либо жил. В первом фильме он встал прямо на пути самой первой ядерной бомбы с нашим флагом в руках, чтобы это было последним, что она увидела. Всем нам тогда реально показалось, что мы выиграем войну...

— У бомб нет глаз, — сухо вставляет Валек.

— Тсс, — шикает на него Виски. — Смотри молча.

— А не логичнее было бы начать с первого фильма? — спрашиваю я.

— Его нет, — отвечает Виски и слегка сжимает меня. — Но я найду его однажды. Когда всё это закончится.

По мере развития сюжета меня разрывает между недоверием и странным, упрямым интересом. Это абсурд. Гипертрофированный, чрезмерный, на грани пародии. У меня даже возникает ощущение, что этои естьпародия — просто Виски этого не понял. Брик МакСлэм и его команда абсолютно одинаковых накачанных белых мужиков с такими же одинаковыми маллетами против полуголых женщин, которые, очевидно, не могли найти подходящую одежду, но каким-то образом раздобыли невероятный арсенал оружия.

Диалоги — чудовищные, усыпанные такими слащавыми однострочниками, что меня передёргивает. Но во всём этом есть какая-то странная притягательность, маниакальная энергия, из-за которой я продолжаю смотреть.

А потом из теней выходит женщина. На ней самый откровенный бикини из всех возможных, а вместо рук — два массивных штурмовых автомата, вживлённых прямо в плечи.

— Это и есть лучший персонаж? — спрашиваю я с усмешкой.

— Мила Молотова, — вздыхает Виски с ностальгией, пока она кружится в изящном пируэте, поливая всё вокруг огнём. Взрывы, кровь и песок летят во все стороны. — Моя первая любовь. У меня даже разворот с актрисой висел в спальне.

— Ну и набор стереотипов, — сухо замечает Валек.