Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 151 – Евгения Александрова

Он сделал медленный шаг, а потом остановился, смерив меня взглядом, в котором не было ни капли сочувствия.

— Увы, с вами, стихийниками, всегда сложнее, — проговорил он. — Не разбираете, где ваше, а где нет. Огонь или воздух — для вас это нечто естественное, да? Вы сливаетесь с этим, забывая, что у вас ещё есть тело и человеческое сознание.

Я продолжала молчать и возвращать себя в тело, удерживая сложную позицию и пытаясь переварить его слова, но учитель уже продолжал:

— Одно дело — схватить чужую мысль, эмоцию, слиться с кем-то из людей, присвоить себе часть другого. Это понятно, человеческое. Но совсем другое — отдать себя стихии, которой ты принадлежишь.

Он помолчал, давая мне возможность осознать его речь.

— Кстати, знаешь, где больше всего случаев помешательства? — его голос стал почти ленивым, как будто он говорил о чём-то скучном, но глаза изучали меня внимательно. — Среди таких, как ты.

Хотелось бросить язвительно в ответ, что может, мне надо другого учителя — того, кто хоть немного чувствует мир так, как я? Но Кьестен де Торн только пнул меня носком по стопе, заставляя выровняться в одну линию, и я плотнее сжала губы, не желая поддаваться на провокацию. Сделала вдох и застыла, скользя вниманием по дрожащим от напряжения мышцам и отдаваясь этой легкой боли — всё, что угодно, было лучше, чем вслушиваться в слова жестокого наставника.

С этого дня время поползло со скоростью улитки. Всё смешалось в единое мутное полотно: ранние подъемы, утренние практики, как в тумане — кажется, я снова пропускала часть из них — и снова и снова отдельные занятия с дарханом де Торном, чье непроницаемое лицо с тусклым взглядом, морщинами и жёстким непримиримым выражением начало мне сниться день за днём.

Казалось, он висит надо мной в воздухе, как угрожающий упасть на голову камень. Весь день меня преследовали его незримые замечания: “Стой ровно. Держи контроль. Спина. Ровнее. Выше голову, чтобы все Четверо богов видели твою макушку. Колени прямые. Выше. Ещё выше!" — и, конечно, неизбежное: "Гдетвоё внимание, ди Мори?!"

На пятый или шестой день я поймала себя на том, что судорожно отслеживаю “присутствие в теле” в каждое мгновение. Стоило мне отвлечься хоть на секунду, как я тут же встряхивалась и возвращалась в тотальное ощущение границ своего тела. Где кончаются мои руки? Мои ноги? Где проходит грань между мной и окружающим миром?

Я не могла думать ни о чём другом. Но вместо силы я чувствовала страх. Если потеряю дыхание хоть на миг — меня ждёт наказание. Изматывающее, беспощадное. Поза планки на вытянутых руках, пока не начнёт дрожать каждая мышца. Стояние в позе, пока не сведёт икры. Огонь в мышцах, переходящий в боль, а потом — в онемение, когда тело отказывается повиноваться.

В один из дней, когда Мэй подошла ко мне, что-то говоря, я вдруг осознала, что её слова не доходят — даже не слышу их. Только замечаю, как она тянется к моему плечу.

Прикосновение.

Как удар, как очередная проверка Кьестена.

Я резко отшатнулась, как будто меня пробило молнией.

Хранительница библиотеки сента де Инес говорила, что я должна принимать мир, чтобы он ответил мне взаимностью — но у меня, похоже, ничего не получалось!

— Прости, — бросила я тут же, видя, как неприятная тень пробегает по её лицу. — Я просто… — Я перевела дыхание, чувствуя, как перехватывает горло. — Ужасно устала. Я ни о чём не могу думать.