Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 163 – Евгения Александрова

— Очень замёрзла? — Его голос раздался спокойно, на ходу, когда мы скрылись от чужих глаз.

Я сжала губы. Не могла даже ответить — от холода и озноба зуб на зуб не попадал, всё тело мелко трясло. Вздохнув, Бьёрн поставил мою корзину на землю и внезапно притянул меня в свои объятия.

Я вяло дёрнулась, но его сухое тепло и уже знакомый жар тела подействовали на меня сильнее, чем любая магия — пришло мгновенное расслабление, иголки на коже превратились в просто обжигающее тепло, и я наконец сделала спокойный вдох вместо судорожной тряски.

С неловкостью я замерла у его груди, чувствуя, как бешено колотится сердце — но быть может, сейчас так и надо, чтобы позволить моей крови согреть меня и вернуть к жизни. И вовсе не потому сердце бьётся, что я чувствую его запах и тепло, и больше всего на свете хочу поднять голову и чтобы он снова прикоснулся к моим губам…

Но, приведя меня в чувство, Бьёрн быстро отстранился, словно ничего нас не связывало. Только подхватил обе корзины и кивком приказал идти вперёд, даже ничего не спросив. Я потерла озябшие плечи, с удивлением заметила, что дрожь ослабла, и пошла наверх, осторожно ступая чавкающими от воды ботинками по камням.

Он привёл меня к своему дому какой-то новой извилистой тропинкой: мы пустились к веранде с другой стороны. Я было замерла в нерешительности, но Бьёрн кивком предложил зайти в дом.

Внутри было тепло, тонкий ковёр лежал на каменном полу, и я остановилась перед ним, чтобы не намочить мокрыми ботинками, и осторожно разулась.

— Держи, — Бьёрн протянул мне сухой комплект одежды из стопки тканей, лежащих на полках открытого шкафа вдоль стены.

Хотелось спросить, хранит ли он эти комплекты для других девушек, что оказываются гостьями в его доме, но, слава богам, от холода я ещё дрожалаи благоразумно промолчала, отправившись переодеться за ширму, позади которой стояла лавка, покрытая пледом.

Наверное, здесь он осматривает заболевших?

Лавка была широкая и прочная, и, кое-как стянув в себя налипшую противную ткань, я уселась на плед и быстро принялась натягивать сухие штаны с завязками на поясе, которые были мне почти по размеру, и свободную рубашку.

Чувствовать себя обнаженной за тонкой ширмой, за которой чем-то громыхает мой прекрасный целитель, было… ох, святые духи, слишком волнительно! Конечно, в наше поместье приезжали знахари, когда я или брат заболевали, и даже магия отца не помогала быстро прийти в чувства. Но обычно это были седоволосые дедки или ведуньи, которым больше доверяла моя мать.

Нельзя докторам быть такими привлекательными, как Бьёрн. Не удивлюсь, если каждая вторая “заболевшая” слегка преувеличивает свои страдания… Я поджала губы, вспомнив, как сама первый раз оказалась здесь, сославшись на заражение в ссадине на ноге. И как Бьёрн посмеивался надо мной, сказав ошивающимся девчонкам, что у него тут “серьёзный случай”.

Слава богу, моя кожа не так ярко выдает смущение или стыд: румянец почти незаметен на моих щеках, а то вышла бы к Бьёрну красная, как свекла, от собственных мыслей и от того, как представила новый осмотр, который он мог бы устроить, если бы я сказала, что, кажется, заболела от холодной воды.

Я отряхнула мокрую одежду, отжала мокрые волосы, перекинув перед собой и осторожно выбралась в комнату: Бьёрна не было. Судя по звукам, он был на улице. Выйдя туда, я увидела, как он вешает тряпки, что мы стирали, на натянутых за домом веревках.