Книга Укушенная, страница 29 – Джордан Стефани Грей

Я прижимаю колени к груди и кладу подбородок на руки, не удосуживаясь взглянуть на дверь, на зарешеченное окно.

— Отсюда нет выхода, помнишь? Я не могу уйти.

— Да ладно. Мы обе знаем, что они заперли тебя здесь не для того, чтобы ты умерла. В конце концов, эта дверь откроется. — Она толкает меня окровавленной ногой, хотя алый цвет не переходит на мою кожу.

Она ненастоящая. Она ненастоящая.

Она мертва.

— В конце концов, — слишком радостно растягивает слова Селеста, — ты сможешь сбежать.

Моя грудь разрывается, и из неё вырывается рыдание. Я сжимаю зубы, чтобы сдержать его. Мои эмоции перешли от проливного дождя к легким капелькам. Грусть, безнадёжность и скорбь пускают корни в моём сердце, пускают ветви по моим венам, но я заставляю их оставаться там. Внутри меня.

Что мне делать?

Селеста задавала мне этот вопрос последние четыре часа. Я не знаю ответа.Обычно у меня есть такие ответы. Я уверена в себе. Может, я и не умею изящно танцевать на вечеринке, полной малолеток, но я всегда знаю, что будет дальше. За исключением Селесты, расписание и рутина были моими самыми близкими друзьями на протяжении многих лет. Но сейчас… Я поднимаю руку навстречу лунному свету. Мои вены вздуваются, становясь всё чернее и чернее, пульсируя от отчаяния, туго скрутившегося в груди.

Что же мне делать?

Без Селесты, без моего отца, без волейбола, школы и плюшевого мишки, которого я обнимала каждый вечер почти семнадцать лет… Я не знаю.

Я ни хрена не знаю.

Я не могу быть монстром и жить так, будто всё нормально. Не могу ударить по кожаному мячу острыми, как ножи, кончиками когтей. Не могу бродить по школьным коридорам, когда внутри… бушует буря. Я словно тону. Словно опускаюсь на дно бушующих волн, когда море заглушает мой голос. И эта боль…

— Я думала, ты сильнее этого, — говорит Селеста, поднимаясь и опускаясь на матрас. Она опускается на него, как пушинка. Кровать не реагирует на её вес. Я с трудом сглатываю, не в силах встретиться с ней взглядом.

— Все эти игры, — продолжает она. — Я видела тебя. На каждой из них я сидела в первом ряду. Ты не отступаешь перед вызовом. Ты упрямая, и ты талантливая, и ты… ты не проиграешь. Ты ненавидишь проигрывать. На самом деле, я думаю, если бы чёртов Макс Кайден стоял перед сеткой, ты бы отправила мяч прямо ему в лицо, если бы это принесло тебе очко. У тебя нет проблем спрятаться где-нибудь, дождаться, пока они откроют дверь, и выбежать из этой адской дыры.

Я тихо смеюсь, но это больше похоже на крик о помощи.

В том-то и дело. Я уже проиграла. Я не могу вернуться назад, не могу изменить правила игры… Я даже не осознавала, что играла в неё.

— Ты, после того, что с тобой случилось… — шепчу я, но не могу закончить фразу и не могу сказать правду. — И папа бросил меня. Он оставил меня здесь, Селеста. Я становлюсь монстром. Я становлюсь… — Тем, что съело тебя, я хочу сказать. Вместо этого по моей щеке скатывается слеза.

— Как печально, — говорит Селеста. Я встречаюсь с ней взглядом, когда её тон становится беззастенчиво жестоким. — Если кто-то и должен устраивать вечеринку жалости, то это я.

— Знаю…

— Нет, не знаешь. — Селеста поднимается на колени. Её волосы падаютей на глаза, а с головы стекает кровь. Я усиленно моргаю. Это не стирает запёкшуюся кровь. Галлюцинации не прекращаются. — Одна из нас потеряла всё. У одной из нас ничего нет. Дело не в тебе, Ванесса. А во мне. Ты чувствовала мою кровь на кончиках своих пальцев. Ты всё ещё чувствуешь её сейчас. Но ты сидишь здесь и плачешь, как ребёнок, хотя ты жива. Ты жива.