Книга Главная проблема ректора космической академии, страница 95 – Алиса Линд

Когда Таррел делает последний рывок и изливается мне на бедра, мы застываем, до предела вымотанные друг другом, и дышим в такт. Он наклоняется и ведет губами вдоль виска, но не касается.

— Теперь у нас не осталось времени поесть, — произносит на ухо вроде хрипло, но в голосе слышна улыбка.

Я усмехаюсь, еще не в силах говорить.

Таррел отступает и притягивает меня к себе, под струи воды. Бережно моет мочалкой, потом выносит из душа на руках и заворачивает в полотенце, которое я бросила у душевой.

— А я хотел отвести тебя в мой любимый ресторан, — с улыбкой ворчит он, убирая пряди мокрых волос с моего лица.

Я так измождена, что еле стою. Все еще пытаюсь прийти в себя. Хлопаю глазами. Ладно говорить о ресторане после секса, но перед слушаньями в Совете Ксора? Это же какое у него самообладание?

Я вдруг осознаю, что этот секс был моей защитной реакцией от волнения, которое возникло на подсознательном уровне. Я уже не знаю, хочу ли, чтобы мой отец признавал меня прилюдно. Может, лучше повернуть назад, пока не поздно?

— Но ничего, после слушаний отведаешь тамошних блюд. Это не обсуждается, — произносит Таррел, повязывая полотенце на бедра, будто ни в чем не бывало, а потом замечает мое смятение.— Ты чего, Мелисса?

— Я боюсь, Таррел, — отвечаю честно.

— Это я уже понял. Боишься, что эти слушания нас разлучат, — он уже все прочитал в моих мыслях. — Не бойся. Я никуда не уйду и никому тебя не отдам.

Звучит ободряюще. Киваю и принимаюсь высушиваться.

Спустя полчаса мы выходим из палаты в парадной форме, полностью готовые выступать в Совете Ксора. На Тарреле синяя, на мне — темно-синяя форма курсанта.

Мы петляем по коридорам госпиталя и выходим на улицу, и от зрелища, представшего перед глазами, у меня перехватывает дыхание. Я усилием воли не позволяю себе спрятаться за Таррела и схватить его за руку, а наоборот поднимаю подбородок.

Я бесстрашно смотрю на толпу репортеров, окружившую вход в госпиталь плотным трехслойным полукольцом. Они по мою душу? Я стала героем? Или почему они все тут собрались?

Вспышки камер ослепляют, раздаются тихие шуршащие щелчки затворов фототехники. Пара десятков объективов, впериваются в нас черными безжизненными глазами, а в лицо лезут закругленные мягким материалом пики микрофонов.

— Курсант Мэлтис, вы действительно полукровка?

— Каково это — быть полукровкой среди чистокровных ксорианцев?

— Что случилось на станции? Вы и правда подключились к сознанию Жуков?

— Это правда, что вас хотят судить за незаконное вмешательство в биосеть противника?

— Что вы скажете тем, кто считает вас угрозой?

Гвалт голосов давит со всех сторон, шум заглушает мысли. Паника накатывает мгновенно, ледяной волной. Я пытаюсь дышать, но в груди все сжимается, и вместо вдоха выходит только резкий судорожный вздох.

И вдруг… накатывает спокойствие, будто мне вкололи ударную дозу седатива. Сердце перестает стучать, внутри разливается тепло, тревога уходит, голоса журналистов уже не кажутся такими громкими. Сильная рука Таррела ложится мне на плечи, прижимая меня к его мощной груди. Его ладонь скользит вниз, охватывает талию. Он защищает меня от их натиска.

Что это? Почему вдруг стало легче? Я украдкой поглядываю на Таррела. Он смотрит вперед — лицо строгое, сосредоточенное, поза воплощает абсолютную уверенность.