Книга Брак по контракту со злодейкой, страница 10 – Ангелишь Кристалл

В голове всё перемешалось — чувства, образы, предчувствия. Но сквозь этот сумбур отчётливо проступало одно: предстоящий конфликт был неизбежен. Для него наш союз — не про чувства, не про меня, а про двери, которые открываются одним браком. Путь к богатству, к весомой фамилии. Он не упустит такой шанс. Не захочет, даже если придётся пойти на крайние меры.

Я знала, что у него есть кое-что против графа Эйсхарда — компроматы, слухи, может, что-то более весомое. Но ему этоне поможет, потому как в моих руках огромное преимущество перед всеми.

Пока я пребывала в размышлениях, Лилит помогла мне собраться — быстро и бесшумно, будто всё происходящее было частью давно отрепетированной сцены. Она провела меня до самой столовой, и я почти беззвучно поблагодарила её про себя. Без неё, пожалуй, я бы и правда потерялась — в коридорах, в этих сверкающих интерьерах, да и в собственных мыслях тоже. Пока мне остаётся одно: наблюдать, запоминать, не спешить.

Придётся быть осторожной. Присматриваться к маршрутам, к привычкам, к словам — всему. Малейшая ошибка может выдать меня. И вот тогда я уже точно не смогу объяснить, кто я такая и что на самом деле делаю в этом теле.

Трапезная поместья встретила меня тёплым мягким светом и пряным ароматом свежей выпечки, в котором причудливо смешались корица, ваниль и едва уловимый оттенок карамелизированного масла. Над столом висела матовая люстра с рассеянным светом, создавая иллюзию уюта — словно этот зал был вырезан из другого, более мирного мира, где не существовало тревог, интриг и обрывков чужой памяти.

Родители настоящей Элении уже сидели за длинным дубовым столом. Мать — безупречно прямая, в светлом утреннем платье, с тёмными волосами, уложенными с пугающей точностью. Даже в спокойствии её осанки чувствовалась привычка к контролю. Отец — сухощавый, с проницательным взглядом и усталостью, отпечатавшейся в жёсткой линии рта. Его возраст угадывался скорее по глазам, чем по внешности: в них светился опыт, осторожность и потребность видеть суть, не отвлекаясь на внешние шелуху.

Их взгляды встретили меня синхронно — холодно-нейтрально, с оттенком едва различимой настороженности. Словно они ждали от меня чего-то необратимого. Вспышки, слёз, скандала. Или откровения.

Я задержала дыхание на долю секунды, выровняла плечи и позволила себе сдержанную, отточенную улыбку. Лёгкий кивок — сначала матери, затем отцу. Не покорная девичья поклоностность, а вежливый жест ровни, уверенной в себе. Именно так, как, казалось, поступила бы настоящая Эления — не лебёдушка, не мятежница, а наследница. Привычная к вниманию, но не нуждающаяся в одобрении.

— Доброе утро, — произнесла я ровным тоном, подбирая интонацию между мягкостью и уверенностью.

— Доброе утро, — отозвалась мать, почти сразу переведявзгляд на мой наряд. Её бровь едва заметно дрогнула. — Ты сегодня встала позже обычного, дорогая. Всё в порядке?

Я едва заметно наклонила голову, позволяя себе тень замешательства — словно истинная Эления на мгновение задумалась, но не хотела привлекать к этому внимания. Подчёркнуто женственная и слегка уязвимая, как подобает утреннему разговору за столом. Внутри же всё ещё гудело от внутреннего сопротивления: копировать манеру наследницы Эйсхард мне было не к лицу. Я всё ещё чувствовала себя в чужом платье, чужой коже и чужом теле. Повторять её тон, походку, привычки — значило отрицать саму себя. Но выбора не было.