Книга Тихая пристань, страница 60 – Анна Рогачева

Арина поймала себя на том, что улыбается. Улыбается, стоя по колено в щепках, с мозолью на ладони и с тайной, способной привлечь внимание могущественных врагов. В этой абсурдности была своя, железная логика. Жизнь, в конечном счете, состояла не из великих битв, а из умения правильно рубить чаши и вовремя отвлекать любопытных соседок разговорами о подагре. И этому, как выяснилось, тоже нужно было учиться. Методично, терпеливо, бревно за бревном.

Лето ударило по-настоящему. Не ласковым теплом, а удушливой, липкой жарой, что пригибала к земле траву и высасывала все соки из людей. Воздух над их стройплощадкой колыхался, как над раскаленной сковородой, а смола на свежеструганных бревнах плавилась и тянулась янтарными нитями. Работа замедлилась. Даже Петька, чья энергия казалась неиссякаемой, двигался теперь словно в горячем сиропе, а по лицу его постоянно струился соленый пот.

Арина переносила жару хуже всех. Старая слабость давала о себе знать, сердце пошаливало, в висках стучало. Но останавливаться было нельзя. Каждый день, прожитый на этом клочке земли, приближал их к заветному году. Она работала в тени, под навесом из старого холста, занимаясь тем, что можно было делать сидя: драила мхом будущую заслонку, плела из лыка веревки, перебирала и сортировала гвозди, найденные в развалинах бани. Это была скучная, монотонная работа, и от этого — идеальная.

Однажды, когда солнце стояло в зените и все живое попряталось, к ним пришла Агафья. Она несла в руках глиняный кувшин, обернутый мокрой тряпицей.

— Квас, — коротко бросила она, ставя кувшин в тень. — Чтоб не померли тут у меня на глазах. И… поглядела я на ваш венец. Кривоват.

— Знаю, — вздохнула Арина, откладывая мох. — Верхнее бревно подвести надо. Ждем, когда Петька с Гришкой с покоса вернутся — вместе повернем.

Агафья молча обошла сруб, щупая бревна, пнув ногой подкладки.

— Дед Архип приходил?

— Приходил. Побурчал, что мы «городим хлев, а не дом», и ушел спать.

— Он прав, — неожиданно сказала Агафья. — Углы не под прямым углом. Зимой дуть будет. Надо перекладывать.

Арина смотрела на сестру с изумлением. Агафья избегала стройки, как черт ладана, считая это безумием. А теперь вот — стоит, загорелая, в стареньком, но чистом платье, и деловито критикует их работу.

— Перекладывать? — с тоской переспросила Арина. — Гаша, на это неделя уйдет. Мы еле-еле…

— А на что у тебя силы-то уходят? — перебила ее Агафья. — На то, чтобы шить за копейки? На драку с бревнами? Силы нужно тратить с умом. Один раз сделать плохо — десять раз переделывать. Я мужиков попрошу. За твой счет, разумеется.

— Каких мужиков? И за какой счет?

— За счет твоего шитья. Федот-каретник новую упряжь для пана заказывает. Кожу дорогуювыписал. Шить — золотые руки нужны. Я ему намекнула, что у тебя руки хоть и бабьи, но с иглой дружат. Он согласился посмотреть. Если возьмешься — заплатит. Хорошо заплатит. А на эти деньги мы Мишку-плотника с сыном на день наймем. Они тебе угол в полдня поправят. А ты в это время шей.

Это была целая стратегическая операция, продуманная и выверенная. Арина смотрела на сестру, и впервые за все время на ее лице не было страха или раздражения. Была холодная, хозяйская расчетливость.

— Ты… ты это серьезно?

— Жить собралась или играться? — фыркнула Агафья. — Если жить — так жить по-людски. А по-людски — это когда дом стоит прямо, а в кармане не ветер свистит. Решай.