Книга Двор Ледяных Сердец, страница 147 – Элис Нокс

Не требовательно. Не жёстко.

Соблазняюще.

Я попыталась отвернуться, но его рука легла на мой подбородок, удерживая.

– Не убегай, – пробормотал он в губы. – Я ещё не начал.

Поцелуй углубился – медленно, постепенно, языком скользя по моим губам, прося впустить, а не требуя.

Ненавидь его, – кричал разум. – Как Оберона. Он делает то же самое. Против твоей воли. Цепи. Поцелуй. Прикосновения.

Сопротивляйся. Кусайся. Царапайся.

Но тело… тело не слушалось.

Губы разомкнулись сами, впуская его.

Нет! Почему?! Почему не могу ненавидеть?!

С Обероном было отвращение. Страх. Желание вырваться, убежать, убить его.

А сейчас…

Морфрост выдохнул – довольно, торжествующе – и поцелуй стал глубже, жарче, несмотря на холод.

Почему всё по-другому?

Рука переместилась по моей шее, вниз, к плечу.

Он тоже против моей воли. Я прикована. Не могу уйти. Не могу остановить.

Так почему… почему тело откликается?

Губы оторвались от моих, переместились к уху, к шее.

– Сейчас, – голос между поцелуями, – я сотру его запах. Каждый след. Каждое прикосновение.

Метки, – осознание ударило холодной волной. – Это метки. Они меняют меня. Делают чувствительной к нему. Только к нему.

С Обероном не было меток. Он был чужим. Отвратительным.

А Морфрост… он уже под кожей. В крови. В каждой клетке.

Это нечестно. Это не я. Это магия.

Его губы нашли метку над бровью – первую.

Поцеловал.

Метка вспыхнула – жарко, ослепительно.

Я вскрикнула, выгнулась.

Удовольствие ударило волной – острой, внезапной, невозможной игнорировать.

Боги… нет… я не хочу этого… не должна…

– Вот так, – выдохнул он довольно, и губы переместились дальше.

К скуле – вторая метка.

Поцелуй. Вспышка жара. Новая волна.

Я задохнулась, пальцы судорожно сжали шёлк простыней – цепи не давали дотянуться до него, хотя руки тянулись сами, жаждали коснуться.

Нет. Это неправильно. Я не хочу хотеть его.

Хочу ненавидеть. Как Оберона. Как всех, кто пытается забрать мою свободу.

Но не могу.

К ключице – третья метка.

Губы задержались дольше, язык провёл по узору медленно, смакуя. Оставляя мокрую дорожку.

Метка вспыхнула ярче остальных.

Удовольствие накрыло с головой, и я застонала – тихо, но он услышал.

– Чувствуешь? – пробормотал он, поднимая голову, глядя на меня сверху вниз. – Метки усиливают всё. Каждое прикосновение. Каждый поцелуй.

Рука переместилась по моему боку, к бедру.

– А четвёртая, – интонация стала темнее, – будет сильнее всех.

Он накрыл меня полностью, прижался – грудьк груди, бёдра к бёдрам.

Холод проникал сквозь тонкую ткань рубашки, но вместе с ним – жар от меток, что пульсировали в такт сердцебиению.

Внутренняя война. Разум кричит "нет", тело шепчет "да".

И я не знаю, кто победит.

Губы вернулись к моим, поцелуй стал жёстче, глубже, требовательнее.

Рука переместилась под подол рубашки – медленно, сантиметр за сантиметром, давая время осознать, остановить.

Останови его. Скажи "нет". Кричи. Сопротивляйся.

Но я молчала.

Не могу. Боги, не могу.

Потому что… потому что хочу знать. Что будет дальше. Как это ощущается.

С ним.

Тело предавало, откликалось, жаждало.

Пальцы – холодные, длинные – коснулись внутренней стороны бедра.

Я задохнулась прямо в поцелуй.

– Здесь, – выдохнул он, отрываясь на миллиметр. – Четвёртая метка. Моя. Только моя.

Он не спрашивал разрешения.

Просто начал рисовать.

Медленно. Тщательно. Каждую линию. Каждый завиток.