Книга Двор Ледяных Сердец, страница 223 – Элис Нокс

Рован отвернулся от меня, погрузился в разговор.

Морфрост мгновенно наклонился ко мне – так близко, что губы почти коснулись уха.

– Не поддавайся, – прошептал он хрипло, напряжённо. – На лесть. На учтивость. Он играет. Манипулирует.

Я откинулась назад – неспешно, скрестила руки на груди, на губах расползлась усмешка – лёгкая, саркастичная.

– Да? И ты, конечно, переживаешь за меня. Предостерегаешь. Защищаешь. Как благородно.

– Элиза, ты не понимаешь…

– Прекрасно. Расскажи мне, почему.

Морфрост выдохнул – тяжело, нехотя, взгляд скользнул на Ровена, вернулся.

– Он ненавидит смертных, – произнёс он тихо, жёстко. – У него есть причины. Личные. Давние.

– Какие?

– Больше века назад он влюбился в смертную девушку. – Голос стал тише. – Для фейри это… позор. Мерзость. Как связь с животным, понимаешь? Традиции, законы, презрение со всех сторон.

Я слушала, не перебивая, усмешкане исчезала.

– Его отец ещё жил тогда. Старый король. Жестокий, традиционный. Узнал о связи. О том, что девушка понесла. – Пауза. – Приказал убить. Но не сразу. Ждали, пока она родит. Хотели посмотреть… что получится.

Желудок сжался, но я не подала вида.

– Она родила. Мальчика. – Голос стал жёстче. – И её убили. Вместе с младенцем. При Роване. Заставили смотреть.

– Но она оказалась ведьмой, – продолжил Морфрост. – Последним вздохом прокляла его. "Не видать тебе детей. Семя твоё бесплодно. Род угаснет с тобой." – Пауза. – И проклятие сработало. Столетия. Сотни женщин. Ни одной беременности.

Он посмотрел на Ровена.

– С тех пор он презирает смертных. Ненавидит. Винит их во всём. – Взгляд вернулся ко мне. – Поэтому что бы он ни говорил – это ложь. Приправленная мёдом. Но ложь.

Я смотрела на него – долго, не моргая.

Потом усмехнулась – саркастично.

– Ложь, приправленная мёдом, – повторила я тихо. – Интересная формулировка.

Морфрост нахмурился.

– Что?

– А разве ты не делаешь то же самое? – спросила я спокойно, каждое слово било точно. – Ложь. Манипуляции. Контроль. Только твоя ложь гонит меня через всё Пограничье. Твоя ложь чуть не убила меня. Твоя ложь оставила метки на моей коже. – Пауза. – Его пока только слова. А твоя? Твоя уже во мне. Под кожей.

Он смотрел на меня – долго, лицо менялось.

Челюсть сжалась так, что мышцы заходили ходуном. Скулы выступили резко. Губы стали тонкой линией, побелели по краям.

Глаза… в них была ярость, смешанная с болью – настоящей, сырой, неприкрытой.

– Элиза, это другое…

– Правда? – перебила я. – Объясни, чем. Потому что я пока не вижу разницы.

Тишина.

Рука на моём плече дрожала – едва заметно, мелкая дрожь. Пальцы сжались сильнее – почти до боли.

– И ещё не понятно, чья ложь опаснее, – добавила я тише. – Его или твоя.

Рован обернулся – разговор закончен.

Посмотрел на меня, улыбнулся – тепло.

– Прошу прощения, Элли. Дела не отпускают даже на празднике.

Он откинулся удобнее, отпил вина и начал рассказывать про виноградники, про праздники урожая, про традиции Осеннего Двора.

Голос бархатный, обволакивающий, с лёгкой хрипотцой, что царапала приятно.

Тепло исходило от него – живое, человеческое почти.

Не как холод Морфроста – ледяной, обжигающий.

А тёплое. Уютное.

Ветер донёс его запах – дерево, дым костра, спелые яблоки, что-то пряное,земляное, осеннее.

Приятный запах. Обволакивающий.

Янтарные глаза смотрели – тёплые, внимательные.