Книга Двор Ледяных Сердец, страница 239 – Элис Нокс

Я задохнулась.

Глаза.

Белые. Полностью белые.

Без зрачков. Без радужки. Просто белое холодное пламя, что горело мёртво, пусто, пугающе.

Лицо бледное, губы посиневшие, на щеках тонкие узоры инея, в волосах снежинки, что не таяли.

Он смотрел – но не на меня.

Мимо.

Взгляд пустой, отсутствующий, будто я была призраком, иллюзией.

Он не видел меня.

И мир взорвался.

***

Метель усилилась мгновенно – яростная, ослепляющая, превратилась в настоящую бурю, что закружила снег в бешеном, безумном танце.

Я зажмурилась инстинктивно, прикрылась руками.

Земля исчезла под ногами.

Всё закрутилось, понесло, швырнуло куда-то.

И когда я осмелилась открыть глаза —

Мир был совершенно другим.

Ледяной дворец.

Огромный. Величественный. Мёртвый.

Тронный зал.

Высокие колонны из прозрачного льда поднимались к сводчатому потолку, что терялся в темноте. Стены покрыты толстым слоем инея, что наползал медленно, неумолимо, превращающий величественный зал в ледяную гробницу. Окна – высокие, узкие – были заморожены изнутри, покрыты сложными узорами, но не пропускали ни единого луча света.

Пол – гладкий, отполированный – отражал всё, как огромное зеркало, искажая отражения, удваивая одиночество.

В центре зала – трон.

Массивный. Резной. Из чёрного льда, что не таял веками, не отражал свет, просто поглощал его, как бездна.

И на троне Морфрост.

Сидел неподвижно, спина идеально прямая, руки лежали на подлокотниках – напряжённые, пальцы сжаты.

Голова откинута назад, опиралась на высокую спинку трона, глаза открыты, но смотрели в потолок, в темноту, в никуда.

Лицо пустое. Мёртвое.

Одежда – когда-то роскошная – была измята, кое-где порвана, потеряла вид.

Венец – изо льда и веток – лежал на полурядом, брошенный небрежно.

Вокруг – запустение. Разруха.

Лёд наползал на стены, на колонны, на сам трон, медленно, неумолимо.

Пыль. Тишина. Смерть.

Королевство умирало вместе со своим королём.

Я стояла у входа, не решаясь войти, не зная, что это значит, почему я здесь.

Но тогда – движение.

Тяжёлая дверь слева открылась с протяжным скрипом.

Вошёл мужчина.

Высокий, широкоплечий, седые волосы коротко стрижены, лицо изрезано шрамами. Глаза серые, твёрдые. Одежда простая – тёмная туника, штаны, сапоги, меч на поясе.

Воин.

Он остановился перед троном, долго смотрел на короля, и в его глазах читалась боль, гнев, отчаяние.

– Кейлан, – произнёс он, голос жёсткий, но в нём слышалось тепло, забота. – Хватит.

Морфрост не шевельнулся.

Не ответил.

Мужчина шагнул ближе, поднялся на ступень.

– Ты разрушаешь себя, – продолжил он жёстче. – И вместе с собой – всё королевство. Всё, за что мы сражались.

Тишина.

– Земли замерзают, – продолжил он громче. – Реки встали. Леса умирают. Подданные бегут – те, кто может. Те, кто не может – замерзают. Голод. Смерть. Хаос. Это твоё королевство, Кейлан. Твоя боль убивает невинных.

Голос стал ещё громче, почти криком:

– Ты король! Твоя боль – это боль земель! Твоё горе – это смерть народа! Ты не можешь…

– Заткнись.

Голос Морфроста был тихим. Мёртвым. Холодным.

Он не пошевелился. Не посмотрел.

Просто сказал:

– Заткнись, Торан. И уйди. Оставь меня.

Торан сжал челюсти, руки дрожали.

– Она не вернётся, – произнёс он тише, но каждое слово было наполнено болью. – Сколько бы ты ни наказывал себя. Сколько бы ни разрушал. Она мертва. Аурелия

мертва. И смерть окончательна. Даже для фейри. Даже для принцесс.