Книга Двор Ледяных Сердец, страница 267 – Элис Нокс

Но я видела.

Видела, как напряглись плечи. Как сжались кулаки. Как отвёл взгляд от камня у ручья, как будто не мог на него смотреть.

И тогда – вспышка.

Резкая. Яркая. В голове.

Воспоминание. То, что я видела во сне.

Это место. Точь-в-точь.

Тот же ручей. Те же цветы. Тот же камень.

И двое на нём.

Морфрост – молодой, смеющийся, босоногий.

И она – золотоволосая, в персиковом платье, цветы в косе.

Аурелия.

Смеялись. Целовались. Лежали на траве, смотрели на небо.

Это было их место. Созданное ею. Для него. Для них.

Здесь.

Видение исчезло, я вздрогнула, вернулась вреальность.

Морфрост стоял у ручья, спиной ко мне, смотрел на воду. В линии плеч читалось напряжение, что он пытался скрыть, но не мог полностью.

Он не говорил. Не делился. Не открывался.

Но мне не нужны были слова.

Я знала.

Знала, кто создал это место. Для кого. Почему он не был здесь три века. Почему каждый его вдох здесь был болезненным.

И что-то кольнуло в груди – острое, неожиданное, болезненное.

Ревность.

Не та поверхностная, злая ревность к девицам на празднике, что приставали к нему, касались, предлагались.

Другая. Глубже. Тяжелее. Страшнее.

Ревность к мёртвой.

К той, что была здесь до меня. К той, что любили так сильно, что он хранит это место три века, не может сюда вернуться, не может отпустить.

К той, которую он любил так, как меня никто никогда не полюбит.

Осознание ударило больно, отрезвляюще, холодно.

Сердце сжалось так сильно, что стало трудно дышать.

Слёзы жгли глаза, но я не дала им пролиться, отвернулась, моргнула часто, заставляя их отступить.

Злость поднялась волной – на него, на себя, на эту глупую боль.

Какое мне дело? Завтра я вернусь домой, к людям, к нормальной жизни. Забуду обо всём этом как о страшном сне. Мне нет никакого дела до него и его мёртвой возлюбленной.

Я сделала шаг вперёд – медленно, на траву, отвлекаясь, пытаясь сосредоточиться на чём-то другом, на красоте вокруг, на цветах…

И увидела.

В центре поляны, под большим цветущим деревом, на траве было расстелено одеяло.

Большое, толстое, тёмно-синего цвета, а на одеяле лежал мой рюкзак.

Потёртый, грязный, знакомый до боли, с оторванной лямкой, с нашивкой университета, что я сама пришила.

Мой. Тот самый. Что я потеряла в Мёртвом Логе.

Я замерла, не веря глазам, сердце заколотилось.

– Это… – выдохнула, указывая дрожащей рукой. – Это мой рюкзак. Как он… откуда…

Морфрост обернулся, посмотрел туда, куда я указывала, и на лице мелькнуло что-то – смущение, почти мальчишеское, как будто его поймали на чём-то тайном.

Прошёл к одеялу, остановился рядом.

– Нашёл, – просто ответил он, проводя рукой по волосам. – Когда охотился на тебя.

– Ты тоже шёл через Мёртвый Лог?

– Элиза, – усмехнулся он, но в глазах мелькнула тень, – я охотник. А ты была добычей. Конечно я преследовал.

Слова прозвучали жёстче, чем он хотел, и он тут же отвёл взгляд.

Я подошла ближе – медленно, опустилась на колениперед рюкзаком, потянулась, коснулась ткани дрожащими пальцами.

Открыла молнию – медленно, осторожно, как будто боялась, что внутри окажется пусто, что это иллюзия.

Но нет.

Внутри – всё моё.

Спальник – свёрнутый, помятый. Одежда, аптечка – с оторванной молнией, но целая. Фонарик, нож, верёвка…

И еда.

Бутылки с водой – маленькие, пластиковые, две целых, одна наполовину пустая. Батончики, сублиматы, полпачки соли, маленький флакончик с остатками святой воды.