Книга Двор Ледяных Сердец, страница 297 – Элис Нокс

Ветер бил в лицо, сдувал волосы, хлестал по глазам. Я зажмурилась, но картина всё равно была там, под веками – яркая, чёткая, невыносимая.

– Элиза.

Голос Лиса вырвал меня из забытья.

Я подняла голову, моргнула, прогоняя ледяные слёзы.

Он остановился впереди, развернул жеребца ко мне. Лицо его было напряжённым, бледным. Глаза – янтарные, яркие на фоне мёртвого леса – смотрели на меня с чем-то похожим на беспокойство.

– Слезай, – сказал он негромко. – Нам нужен привал.

Я хотела возразить. Сказать, что нужно ехать дальше. Что погоня может быть уже за нами. Что каждая потерянная минута – это ещё один шанс для Верены найти нас.

Но когда открыла рот, голоса не было.

Горло было сухим, обожжённым холодным воздухом. Губы потрескались. Я не могла говорить.

Я просто кивнула.

Лис спешился – лёгким, плавным движением, словно его тело не знало усталости. Привязал жеребца к ближайшему мёртвому стволу, подошёл ко мне.

Я попыталась сползти с седла.

Ноги не слушались.

Они были не моими. Чужими. Ватными. Я не чувствовала их ниже колен – только тупую, ноющую боль, что разливалась от бёдер до пяток.

Я оттолкнулась от седла, попыталась встать на землю – и ноги подкосились.

Мир качнулся.Снег стремительно приблизился.

Но я не упала.

Лис подхватил меня – одной рукой под локоть, второй – за талию – удержал, пока я не нашла равновесие. Или подобие равновесия.

– Тихо, – пробормотал он. – Я тебя поймал.

Я оперлась на него тяжело, неловко, чувствуя, как всё тело протестует. Мышцы горели. Спина была одним сплошным узлом боли. Руки дрожали так сильно, что я не могла их контролировать.

Лис помог мне дойти до поваленного дерева. Смахнул снег ладонью, обнажив тёмную, влажную кору.

– Садись.

Я опустилась. Не села – упала. Тяжело, с облегчением, чувствуя, как всё тело сдаётся разом.

Дерево было холодным. Холод пробирался сквозь плащ, сквозь штаны, въедался в кожу. Но я была слишком измотана, чтобы это имело значение.

Я обхватила себя руками, сжалась в комок, пытаясь сохранить хоть немного тепла.

Лис достал из седельной сумки фляжку, присел рядом на корточки, протянул мне.

– Пей.

Я взяла фляжку дрожащими пальцами – они не слушались, соскальзывали с холодного металла. Подняла её к губам, сделала глоток.

Вода была ледяной, с металлическим привкусом, резала горло, как нож. Но я пила жадно, большими глотками, не в силах остановиться.

Лис перехватил фляжку.

– Медленно. Захлебнёшься.

Я кивнула, вытерла рот тыльной стороной ладони. На коже остались ледяные капли.

Лис отошёл к лошадям, проверил подпруги, снял с них седельные сумки, дал им передохнуть. Потом вернулся, сел рядом на ствол, вытянул ноги.

Мы сидели в тишине.

Абсолютной. Мёртвой.

Здесь не было звуков.

Ни шороха листьев – потому что листьев не было.

Ни пения птиц – потому что птицы не прилетали сюда.

Ни треска веток под лапами зверей – потому что звери обходили это место стороной.

Даже ветер, что гнал нас сюда, стих. Замер. Словно боялся нарушить покой мёртвых.

Снег лежал толстым, плотным покровом – нетронутым, девственным. Наши следы были первыми, что нарушили его. И от этого было ещё страшнее.

Будто мы вторглись туда, где не должны были быть.

– Где мы? – спросила я хрипло, и голос прозвучал чужим, далёким.

– На границе, – ответил Лис, не глядя на меня. – Между весной и ничем.