Книга Насильно твоя, страница 57 – Екатерина Ромеро

Я мало знаю о том, как воспитывать детей, но, пожалуй, такое положение вещей даже мне кажется ненормальным для маленького ребенка, который хочет видеть любящих маму и отца.

Я так хотел, чтобы было по-моему. Чертов эгоист, знаю, но меня уже не исправить. Разве что лопатой по хребту с размаху. Я ее закрывал, поставил камеру, связывал даже, когда истерила. Думал, будет сидеть дома до посинения, но я не отпущу, не дам уйти, не позволю забыть все окончательно. И себя в том числе.

О да, пожалуй, вот именно этого я боялся больше всего, а оно и случилось. Илана просто меня не помнит, и все, что она теперь знает обо мне, —что я насильник и убийца, что я держал ее в подвале и еще кучу дерьма. По сути-то, это правда, вот только и у меня своя правда, которая ей не нужна.

Плевать ей на то, как сильно я люблю ее, Илана знать меня не хочет, не говоря уже о том, чтобы пытаться понять. Нет, не простить, но хотя бы понять, почему я это сделал, за что, что мною двигало и в каком адовом состоянии я тогда был.

Та, прежняя Илана меня поняла. Она знала все с первой минуты, она меня слышала и принимала. Да, не сразу, мы помирились окончательно только после рождения Анюты, но у нас больше не было секретов и обид.

Мы все проговаривали, я делился с ней всем, что у меня на уме, и Илана делала то же. Все свои страхи и обиды, мы были лучшими друзьями и психологами друг другу, мы вытягивали себя же из этого болота, очищая нас самих.

По большому счету, это все заслуга Иланы. Это она не дала мне сожрать себя в чувстве вины после рождения Анюты. Это она вдохновила меня на открытие новых компаний и на саму жизнь целиком. Это моя девочка, моя любимая, которая теперь смотрит на меня как на врага.

И вот эта новая холодная Илана мне не доверяет. Она меня не хочет и никогда меня не простит. Порой мне кажется, что ее просто сломали, и теперь у меня дома сидит ее карикатура, кривое чертовозеркало. И это зеркало меня совсем не любит. Чужая до скрипа, она не хочет даже пытаться вспомнить.

В каждом нашем разговоре я слышу, что я для Иланы чужой и она бы ни за что меня не полюбила. Никогда и ни за что на свете. Не хочет, не хочет, блядь, даже попробовать все помнить, тогда как я горю в аду собственного производства.

Быть рядом с ней физически и в то же время не иметь возможности коснуться, слышать одни упреки, страх, недоверие от любимой женщины. Если по правде, с каждым днем мне все больше кажется, что та, моя Илана больше уже никогда не вернется. Будто она и правда умерла в той аварии, а на ее место пришла чужая женщина, и она меня реально не знает, боится, презирает после всего.

* * *

Прошло две недели, как мы не общаемся. Словно чужие люди, которые живут под одной крышей. Илана почти не выходит. Ее никто не закрывает, но она сама заперлась в комнате, и хрен ты ее оттуда достанешь.

Я уже нанял айтишников и скоро узнаю адрес получателя переписки, вот только дела это не меняет. Мало того, что Илана узнала то, чего не должна была знать, и весь мой театр к чертям провалился, она еще успела отправить фото важных документов, и это теперь моя огромная головная боль.

Виновата ли она в этом? Скорее нет, чем да, вот только мне сердце режет то, что она, блядь, верит чужому человеку, которого даже ни разу не видела, а мне нет. Что бы я ни сказал, смотрит волком на меня, с этой адовой женской обидой, упреком, обвинением.