Книга Насильно твоя, страница 80 – Екатерина Ромеро

— Откройте дверь, выпустите меня, Аня!

Колочу по двери, но никто не открывает, и мне становится страшно. Сколько я была в отключке, а главное, где все это время была Анюта?

Смотрю на часы. Прошло где-то часов шесть, и уже темнеет. Ане нужно поесть, она наверняка плакала без меня, просилась домой.

— Откройте, да что вы за люди?!

Гремят ворота, и через окно я вижу, как Захаров выезжает со двора, и в ужас прихожу, когда вижурядом с ним Анюту.

Меня окатывает волна ужаса, и я захожусь слезами, вот только это ничем не помогает. Захаров уезжает с нашей дочерью неизвестно куда.

Кажется, я сбила руки до крови, стучась в эту дверь, но никто мне не открывает, а спустя полчаса я слышу сильный грохот. Это упали те самые ворота, по которым заезжает несколько машин.

Во двор из авто выходят вооруженные до зубов люди, и мой муж среди них. Роман смотрит прямо, а после поднимает взгляд прямо на мое окно, перезаряжая пистолет.

* * *

Тот самый миг, когда все или ничего, когда безумно, до чертей соскучилась и в то же время страшно виновата. Я подставила Влада, сбежала из дома, да еще и дочь поставила под удар.

Я сейчас ему все поясню, Роман догонит Захарова, и все будет как прежде, вот только не так все случается, и, когда распахивается дверь, я вижу Волка, а не Романа.

Он быстрым шагом подходит ко мне и останавливается, окидывая взглядом с ног до головы. Я в какой-то спальне, заплаканная, взъерошенная, как воробей.

Смотрю на мужа сквозь слезы, так хочу многое ему сказать, но руки как онемели. Волк же глядит на меня точно так же, как и в ту нашу первую встречу смотрел. С адской злостью, ненавистью, презрением.

— Сука!

Он замахивается на меня, я вся сжимаюсь в ожидании удара, но Роман со всей силы лупит кулаком по стене рядом с моей головой.

Вся дрожу, больно так, как будто ударил, но он не тронул. Даже волос мой не задел.

* * *

— Прости меня. Я не хотела, Роман! — дрожащими пальцами, смотря в любимые серые глаза, которые меня сейчас ненавидят. Он не слышит, напряжен весь, в руках пистолет сверкает, а в доме, кажется, переворачивают каждый угол.

— Где Анюта? Где моя дочь?!

Хватает меня и с силой встряхивает, а я от ужаса только и могу, что коснуться его щеки.

— Мне больно. Пожалуйста, отпусти.

— Где Аня, я тебя спрашиваю?!

— Он увез. Захаров. Полчаса назад. Я только пришла в себя. Я все вспомнила, Роман, мне страшно!

Волк резко отпускает меня, а после усмехается по-злому, как зверь.

— Страшно тебе? Вспомнила ты? Наконец-то, блядь, НЕ ПРОШЛО И ГОДА! Молодец, Илана, так держать! Надо было нашу дочь самому черту отдать, блядь, самому дьяволу сразу, идиотка!

— Я не знала, пожалуйста, прости! Я не хотела, чтобы ты дочь у меня забрал, прости,я хотела свободы, я тебя совсем не помнила, Ром!

— Свободы ты хотела? Посмотри, на хуй, вот она — твоя свобода! — кричит и подходит ближе, за предплечье меня хватает, всматривается в глаза.

— Прости меня. Я запуталась, я не хотела!

— Ты меня предала, Илана, и ладно уже я, похуй! Ты, блядь, ребенка своего подвергла опасности, дура! Если с Анютой что-то случится, я тебя удавлю и сам застрелюсь, любимая. Пошли! — рычит мне в лицо и, схватив за руку, выволакивает из этого дома. Здесь все разбито и перевернуто, вот только нет ни Анечки, ни Захарова. Он знал, что Роман приедет, и тупо сбежал, взяв ребенка в заложники.