Книга Пораженные, страница 23 – Р. Д. Бейкер

— Да, это было не очень здорово. — Я замечаю Сайласа, который стоит возле садового сарая, скрестив руки на груди и наблюдая за нами. — Этот вампир — гребаный псих.

Мэтт оглядывается через плечо.

— Точно, — он поворачивается ко мне лицом и слегка улыбается. — Ты мне нравишься, Джульетта. Правда. И я хотел бы, я не знаю, я имею в виду… Может быть, мы могли бы немного узнать друг друга, я хотел бы, по крайней мере, быть твоим другом.

Я улыбаюсь в ответ.

— Я бы тоже этого хотела. Прости, что не поговорила с тобой, просто мне было так неловко.

— Я полностью понимаю это, мне было так плохо. — Он протягивает руку и берет меня за руку. — Вся эта ситуация такая хреновая.

— Да, это так, — я вздыхаю.

— Хотя ты была хороша, — его большой палец касается костяшек моих пальцев. — Ты была действительно хороша.

— Ты тоже, — отвечаю я, чуть крепче сжимая его пальцы.

Я чувствую укол от лжи, на самом деле прошло недостаточно времени, чтобы я решила, хорошо ли это. Но Мэтт милый и нежный, и, кажется, он хочет узнать меня получше. Я ненавижу тот проблеск надежды, который этот разговор зажигает во мне. Что я сейчас думаю, что, может быть, мы сможем найти способ побыть вместе, где-нибудь в тихом месте, где могли бы не торопиться.

Дрожь, пробегающая по моим плечам, подсказывает мне, что Сайлас все еще наблюдает издалека, и я быстро поднимаю Мэтта на ноги.

— Давай, — говорю я, хватаю тачку и толкаю ее вниз по склону. — Пойдем прогуляемся.

Я знаю, что Сайлас следит за мной глазами, как гребаный преследователь, которым он и является. Я просто молюсь, чтобы он не последовал за мной прямо сейчас, потому что я не могу выдержать его взгляда еще ни секунды.

— Куда мыидем? — спрашивает Мэтт, когда мы пересекаем залитую солнцем лужайку.

— Подальше от Кормящихся, подальше от всех остальных. — Я улыбаюсь ему через плечо. — Я иногда прихожу сюда, просто чтобы отвлечься. Если я беру тачку, никто не задает мне никаких вопросов.

Мэтт смеется.

— Умно.

— Здесь трудно побыть одному. — Я толкаю тачку к компостной куче. — Я скучаю по одиночеству.

— Я часто был один на ферме, — говорит Мэтт, присаживаясь на деревянный край одной из приподнятых садовых клумб. — Если я не был… внизу, в одной из спален с женщиной, я был наверху, в своей комнате, один.

Я смотрю на него с сочувствием, щурясь от яркого солнечного света.

— У тебя была семья до того, как все это началось?

Он вздыхает, кивая.

— Да, мы и года не были женаты, когда все это началось. — Он опирается локтями о колени, и я сажусь рядом с ним. — Моя жена умерла довольно быстро, она была медсестрой, поэтому заразилась одной из первых в нашем городе.

— Мне очень жаль.

— А ты?

— Мои родители умерли первыми в нашем городе, — отвечаю я, глядя на свои руки. — Моя мама была учительницей, и она заразилась от ученицы. Принесла заразу домой моему отцу, и они умерли на следующий день.

Мэтт тяжело выдыхает.

— Мне так жаль.

Я киваю.

— А потом, две недели спустя, умер мой брат, и на этом все закончилось. Семья ушла. — Я щелкаю ногтями и вздыхаю. — Мой колледж был центром реагирования на чрезвычайные ситуации около 2 месяцев. Когда Национальная гвардия ушла, пришли Кормящиеся. И они привели меня сюда. — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, пытаясь улыбнуться. — Почему они не оставили тебя на племенной ферме?