Книга Пораженные, страница 24 – Р. Д. Бейкер

Он слегка ерзает, и на его щеках появляется румянец.

— Потому что, ну, из-за моих… проблем.

— О, черт, — быстро говорю я, отводя взгляд. — Прости, это не мое дело.

— Нет, нет, все в порядке. — Он хватает меня за руку, поворачивая лицом к себе. — Правда. Не извиняйся. Ты просто хотела знать.

— Мне жаль, что они так с тобой поступили. — Я держу его за руку. — У тебя действительно 25 детей?

Он горько смеется.

— Да, я понимаю, может быть, даже больше, ведь Кормящиеся не всегда четко представляли, что произошло, ну, ты знаешь, после. Я видел только двоих из детей, у остальных мамы очень быстро перебрались в другие колонии. Этостранное чувство, понимаешь? — он кладет другую руку на мою. — Я всегда хотел быть отцом, иметь детей, иметь семью. И теперь у меня куча детей, множество женщин были беременны моимребенком, а я так и не смог сделать ничего из того, что делает отец.

Я больше не хочу извиняться, потому что это бесполезно. Нам всем жаль, мы все потеряли людей, которых любили. Ни один человек в этой колонии не был избавлен от этого. Мы все едины в горе и утрате, и это худшее, что привязывает тебя к другим людям. Поэтому вместо того, чтобы извиниться, я прислоняюсь к Мэтту и приветствую его объятия.

— Черт возьми, как же жарко, — говорит он через некоторое время.

Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что за нами никто не наблюдает, а затем поднимаюсь на ноги.

— Пойдем, — говорю я, держась за его руку. — Я хочу тебе кое-что показать.

Он смеется, но ничего не говорит, позволяя мне тащить его через лужайку к линии деревьев. Я еще раз оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что нас никто не видел, а затем бросаюсь бежать сквозь деревья.

Мы пробираемся сквозь листву, ветки хрустят под ногами, когда мы идем. Здесь прохладно, и через несколько минут я слышу журчание ручья, который бежит среди переплетающихся корней деревьев.

— Эй, это действительно красиво. — Мэтт смотрит вверх и вниз на залитую солнцем поляну поверх воды, которая несется мимо нас. — Ты часто сюда спускаешься?

Я сбрасываю шлепанцы и захожу в прохладную воду.

— При любой возможности, что случается не очень часто.

— Какая жалость. — Он скидывает обувь и следует за мной в воду. Затем встает передо мной и застенчиво улыбается. — Так, я вроде как понял, что даже не поцеловал тебя перед тем, как мы, ну… ты знаешь.

— Нет, ты этого не сделал. — Я пристально смотрю на него. — Ты все еще хочешь поцеловать меня после того, как мы не разговаривали целую неделю?

— Да, хочу. — Его рука скользит по моему плечу. — Ты мне нравишься, очень. Ты не похожа ни на кого другого, кого я встречал за очень долгое время.

Я неуверенно смеюсь.

— Я бы хотела надеяться, что ты не знаешь слишком много женщин, которых брыкающихся и кричащих вытаскивают из твоей постели, а потом неделю игнорируют тебя.

Мэтт громко смеется, и у меня в животе что-то переворачивается.

— Видишь? Я сказал, что ты забавная. — Он кладетдва пальца мне под подбородок, запрокидывая мою голову назад.

— Нет, просто циничная, — мой голос был едва слышен, когда я опускаю взгляд на его губы и жду, что он поцелует меня.

— Циничная, может быть, — он улыбается. — Но и довольно милая.

Он опускает свой рот к моему, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на моих губах.

Мои глаза закрываются, когда его рука обнимает меня за талию, притягивая ближе и углубляя поцелуй. Я обнимаю его за шею, и, хотя это так приятно, внутри меня разливается боль. Я скучаю по прикосновениям. Я скучаю по объятиям. Поцелуй Мэтта просто разрушает все это, гораздо сильнее, чем все, что произошло в его постели той ночью.